Васюта, как огромная чёрная птица с раскрытыми крыльями, пугающе нависла над подавленной матерью.
– Тебе скотину чем-то кормить надо, ведь сама знаешь, если лишишься животины… – Пауза поглотила любые возможные отговорки. Антонида хранила молчание, а Васюта гнула своё: – Не будет коровы, сама знаешь, что не протянешь. Шурка тебе не помощница ещё, только что в обузу пока.
Шурка всё ещё стояла неподвижно, как парализованная. Широко распахнутыми глазами она, не моргая смотрела прямо, но не видела перед собой ничего.
– Тоня, Тоня! – вместе с сухим жарким облаком пыли в избу ворвалась Нюрка, соседская баба, влетела с порога в сени без стука и голосила в крик: – Там похоронку опять принесли! Теперь Любаше.
***
Новости с фронта – официальные сводки от Советского Информбюро вещались голосом Левитана, их обычно включали в сельпо по громкоговорителю. Фронтовые письма – вырванные из простой ученической тетради и сложенные треугольником листки приходили почтой. Похоронки же – уведомления на клочках официальной бумаги, иногда смятые и с поплывшими чернилами, так что и имя порой было не разобрать, приносили на дом. Вот тогда уже бабские вопли на всю деревню разносили ужасные вести по всей округе.
***
Шурка незамеченной шмыгнула в проём открытой двери, вон из душной избы на улицу, во двор. Худенькое тельце четырёхлетнего ребёнка трусилось в ознобе, как от мёрзлой непогоды в середине зимы, а на улице стояла августовская жара.
– Кто? Муж, сын? – неслось ей вдогонку из избы.
– Нет. Брат ейный, Петька, а у него баба на сносях в соседней деревне…
В этот момент образовалась пауза, оравший младенец, наконец, успокоился. Шурка знала, что это мать дала ему смоченную в сахарной воде тряпочку, и он, теперь затихнув посасывал её жадно и торопливо.
– Ой, бабоньки, что ж это будет-то? – простонала, прерывая воцарившуюся вдруг тишину, Нюрка.
– Да ты охолонись малёха, – участливо подвинула табурет соседке баба Васюта. – Садись. Я воды принесу. А то прямо ударяешься совсем.
Шурка глубоко вздохнула, и разогретый летний воздух разом заполнил её лёгкие. На выдохе, не раздумывая ни секунды она поспешила к будке, сооружённой из крепких досок, и вползла внутрь.
Будка для огромного пса служила Шурке потайным местом, где она пряталась, спасаясь иногда от окриков грозной бабы Васюты. Хозяин будки, пёс Палкан, признавал только Шуркиного отца, который был теперь на фронте. Поэтому Палкан был всегда на привязи, – не приведи бог, чтоб не напал на кого. Но маленькую Шурку по каким-то своим пёсьим соображениям он не трогал.