– Ты права, мать. Мне кажется, что я уж под сотенку здесь таскаюсь по земле, – Димка усмехнулся некрасивыми толстыми губами.
– Ну что ты несёшь опять? – стала раздражаться женщина. – Тебе всего-ничего шестнадцать стукнуло.
– Тебе, мать, не понять меня. Я ж инопланетянин.
– Дурак ты, а не инопланетянин. Иди лучше мусор выбрось.
– Как банально ты мыслишь, жаль мне тебя.
– И чего ты про метро вспомнил? Бываешь в нём раз в год под расход.
– И то верно, – сказал Димка.
Он лениво проскрипел диваном и нехотя поплёлся на кухню за мусором.
Кухня три на четыре – развернуться негде. Справа, у стены – белый стол, с облупившейся полировкой. Он стоял здесь ещё со времён СССР, его покупал дед. Деда уже не было, а стол был. Слева у стены – подобие кухонного гарнитура, уже скрипучее и вонючее.
– Мать, что у нас так везде гадко? Ремонт со времён семидесятых ещё. Жесть же в квартире.
– Я тебе что, миллионерша что ли?
– Ты хоть бы и миллионами ворочала, не стала бы платить за ремонт. Чем богаче чел, тем жаднее. Посмотри в окно и в зеркало, какие там отличия?
– Ну, философ, пошёл, поехал… Насмотрелся фильмов опять.
– Фильм был топовый на самом деле. Включать память о страшных событиях необходимо.
– Да, согласна с тобой, – задумчиво сказала мать.
– А может быть, в нашей нищете виноваты чётные числа? Дом наш под номером 10, школа под номером 16, а магазин твой под номером 40, – перевёл Димка разговор на другую тему.
– Иди уже на помойку, – улыбнулась женщина.
– Мать, ну что за слова? Когда я тебя переучу говорить культурно, – Димка подёрнул плечами.
– Чья б корова мычала… У самого сленг на сленге и сленгом погоняет.
Димка не стал спорить – разговаривать стало лень, взял пакет с мусором и вышел за дверь.
Димку раздражало всё: и маленькая двухкомнатная хрущёвка, и обшарпаная серая пятиэтажка на Просторной с таким же серым двором. А про школу и говорить нечего – мрак, да и только. Она и стояла в таком же мраке на Халтуринской. И ходил Димка в неё дворами. Вокруг одни тополя, то зелёные – весной, то облезлые – зимой. Димка разницы не видел, всё равно – тень и мрак. А куча уроков, которые он не понимал, вгоняли в депрессию. Единственной отдушиной были друзья, физкультура, литература и история. Физкультура помогала быть активным в жизни школы, бороться за её честь с другими школами по мини-футболу, и это давало нарисованные учителями тройки по химии, физике, алгебре и геометрии. А литература и история помогали знать обрывки прошлых культурных слоёв и мыслить философски. Философом Димку звала не только мать. Однажды Димка притащил в гости школьного товарища Лёшку и мать при нём обвинила Димку в философском подходе к жизни. Лёшка усёк, записал себе на корку мозга и в школе растрепал об этом. И кличка «философ» с жадностью въелась в Димку. Его даже учителя так иногда называли, когда были в благодушном настроении.