Как там моё тело? Жива ли я?
С надеждой я поглядела на зеркальце, лежавшее на бортике купели.
– Валери, ты как? Слышишь меня? – прошептала, протирая мокрым пальцем запотевшую поверхность.
Безмолвие…
Ладно, так и быть, скажу его инквизиторской тёмности, что у меня внезапно начались дни и меня нельзя трогать. А если это его не остановит, изображу обморок. А что, прекрасная идея! Не будет же он подтверждать брак с полуживой супругой? Выиграю время, а там…
Может, Валери объявится? Я ведь сильная! Очень сильная! Я не могу умереть!
– Три минуты, – донеслись слова палача, и я подёрнулась, как осиновый лист на ветру.
Наспех вытерев длинные волосы, завернулась в белый махровый халат, на груди которого была вышита красивая золотая буква “А”, и с глубоким медитативным выдохом сдвинула защёлку.
Но от увиденного чуть не задохнулась. Тут же захлопнула дверь, вернула назад защёлку и для надёжности подпёрла поверхность спиной.
Избежать связи с Ни-и-им?! Ка-а-ак? Если он стоит там такой красивый и… голый!
Ладно, не совсем голый, в брюках, но без рубашки! Опёрся на стол и так сексуально потягивает вино.
Я зажмурилась, прогоняя запретное видение.
Но…
Как развидеть гору мускулов, мерцающих в приглушённом свете ламп? Точёные рельефы идеально развитых мышц, словно этого мужчину лепили древнегреческие скульпторы. Меня пьянил его вид и густой аромат диких холмов, напитавший мои лёгкие. Эх, я бы написала его на холсте, будь у нас иные обстоятельства… Будь другие обстоятельства, ещё бы и полюбила. Наверное…
– Минута, Валери!
Я услышала приближающиеся шаги и замерла, как мышь в норке, у которой поджидал кот. Что-то подсказывало, штрафные минуты мне никто не подарит.
– Сейчас, я кое-что забыла… – пискнула я.
Что же делать? Что? Соберись, Лера! Приготовься сказать о месячных. Но с какой фразы начать?
– Десять. Девять. Восемь…
Я открыла дверь, не дожидаясь, когда лорд-инквизитор досчитает до нуля, ворвётся и выволокет меня, распяв на кровати. Или на столе…
– Нам надо поговорить, – проговорила я, поднимая взгляд на палача.
Нет, не древнегреческие скульпторы его лепили! Те скромно курят в сторонке со своими недоделанными мужскими причиндалами. Достоинство же моего “супруга” под натянутой тканью брюк заставляло меня хорошенько волноваться.
По коже пробежали мурашки от воспоминания, что я уже ощущала жар его плоти на своей коже, когда он… Это было слишком волнующе и желанно, чтобы я могла не думать. Не в ближайшие лет десять или даже сто десять, извините.