– Чего тогда портишь мою калитку? Вдруг она отравлена? – Поинтересовалась Ирис совершенно спокойно. – Василиски ведь очень ядовиты, в камень могут обратить.
– Тростник, пошли отсюда. – Харркон побагровел и сделал пару шагов назад. На его красивом лице отразилась брезгливость, смешанная с собственным превосходством.
– Пока, Ирис, – Тростник поцеловала подругу в щеку и покорно пошла за мужем, который счел нужным демонстративно и без объяснений развернуться и зашагать прочь.
Ирис еще некоторое время наблюдала за ними. Все же Харркон не всегда был так недоброжелательно настроен к волшебнице, и все благодаря Тростник: сейчас, судя по всему, она пыталась не только оправдать себя, но и свою подругу. Однако это не мешало Ирис думать, что единственное слово, как бы странно это ни звучало, которое могло бы охарактеризовать Харркона – это «однобокость».
Даже Крапсан, для которого волшебница не всегда могла найти добрые слова, пару раз удивлял ее. То, с какой любовью кудесник относился к драконам, никогда не позволяя себе оседлать ящеров, с каким мальчишеским задором часами проводил в стойлах, ухаживая за рептилиями, неволили думать о нем, как о человеке, лишенном ласки и, вполне возможно, понимания со стороны окружающих. Из-за подобных мыслей Ирис становилось стыдно: ведь ничто не могло помешать ей проявить к Крапсану капельку тепла, а в ответ он бы перестал обороняться, выстраивая вокруг своей персоны частоколы из словесных колкостей. Но каждый раз ее затея исчезала в зародыше, когда мужчина умудрялся испортить всё одним жестом или словом. Пришлось найти самый простой путь: не отвечать на его выпады, если, конечно, речь не шла о таких серьезных вещах, как сегодня.
Небо робко из голубого окрасилось в серо-сиреневый цвет, как грудка голубя. Все вокруг постепенно стало стихать, а вечерний бриз – прохладный, словно молоко, забытое во льду, – напоминал о близости ночи. В кустах проскользнул небольшой заяц, точно крестик на руке, напомнивший о завтрашнем очень раннем подъеме.
Ирис поежилась и вернулась в лавку, чтобы прибраться: кто знает, когда она сюда вернется. Это не заняло много времени, и уже через полчаса, заперев лавку и пройдя по дорожке мимо леса, она вошла в дом родителей.
– Привет, моя ягодка, – фея Сирень поцеловала дочь и помогла ей снять мантию.