Девушка зашагала по следам дракона, которые были настолько глубокие, что ноги гостьи по щиколотку проваливались, а непрекращающийся снег только мешал. Непривычная к столь медленному темпу, Ирис, тем не менее, сразу отстала от Мярра и шла, ориентируясь лишь на эту бесконечную цепочку драконьих лап. Она не пыталась рассмотреть местность получше и даже не поднимала голову, полагая, что если вернется отсюда живой, то времени на любование хватит с лихвой, а сейчас важнее следовать маршруту и не потеряться. Узкая дорожка вела к главной скале, озаряемой, к удивлению волшебницы, резкими сердоликовыми вспышками хуррора.
Изредка по пути Ирис замечала крупные следы, оставленные другими драконами, а иногда и широкие ямки, которые еще не успел припорошить снег, от их туловищ. Пару раз дорожку накрывали огромные тени с распахнутыми крыльями, и тогда все мышцы девушки неестественно расслаблялись, а кости и вовсе становились гибче рыбьих. Ком подступал к горлу. Не оставалось никаких сил к сопротивлению, будто она не спала несколько суток, а теперь, когда мягкая подушка находилась так близко, ей стало все равно, что будет дальше, лишь бы хоть на секунду коснуться ее головой. Постепенно она нашла прелесть в холоде – он проходил сквозь полы шубы, забирался под капюшон, расчесывал колючим гребнем волосы и скрывал лицо за ледяной маской. Голода тоже больше не было: вместо него в животе образовалась пустота, напоминавшая о себе непонятным гулом, таким же, какой идет от глубокого глиняного сосуда, который случайно задели локтем.
Волшебница почему-то не заметила, как белоснежная дорога сменилась тропой цвета маренго, а невероятный простор – каменной коробкой, сквозь расщелины которой робко проглядывали какие-то светлые пятна. Между тем, здесь было гораздо теплее, сквозь сапоги чувствовался жар, исходящий из-под земли, а иной раз горячие волны воздуха становились практически невыносимыми. Но Ирис настолько перестала воспринимать действительность, что ей даже не пришло на ум расстегнуться или просто снять капюшон. Она уже давно перестала о чем-либо размышлять или бояться. Ей казалось, что все это – дурной сон-перевертыш, в котором и родная мать готова зарезать дитя, точно простую курицу. Перед глазами мельтешили настойчивые тени, от которых пока еще можно было легко отбиться, однако с каждым шагом они становились все плотнее. В какой-то момент тени исчезли, а вместе с ними – заторможенность и жар, вернулась способность мыслить, и волшебница слишком уж ясно осознала: она может отсюда и не выбраться.