…Она стояла на обрыве скалы, нависающей над гнездом. Белая бурлящая мыльная пена поглощала в себя пепел, хворостинки и останки, пожирала их, синея, и вновь принималась за свою замысловатую игру, выплевывая искры, столь похожие на свечение, некогда исходящее от яиц. Пряный запах больше не сбивал с мыслей: волшебница свыклась с ним и находила успокаивающим. Это было совсем не похоже на вуаль времени. Сюда хотелось войти, как в теплую ванну, и тихонько покачиваться в хлопьях, прислушиваясь к треску пузырьков.
– Пришла в себя? – рыкнул Мярр, сильнее сжимая хвост вокруг ее икр.
Только теперь Ирис вспомнила, как драконы оттащили ее от стены. Она не сопротивлялась, лишь погружалась в густой туман, почти теряя сознание, но немыслимым образом заставляла себя вновь и вновь выискивать, за что можно зацепиться и вернуться в реальность.
– Угу… – Ирис с трудом обернулась, но все же зачем-то сумела изобразить на лице некую пародию на улыбку.
Боковым зрением девушка уловила, как страх в глазах драконов сменяется изумлением. Они уставились на нее, вновь вернув себе нарушенное прежде единство, став одним грозным пестрым питоном. Волна хуррора взметнулась позади девушки вверх и с треском миллиардов лопающихся пузырьков пены вновь опала и превратилась в гладь.
Лелайкис приблизился вплотную. На его чешуе будто переливались миниатюрные радуги, отчего он больше не казался страшным монстром, а лишь порождением сказок для маленьких девочек. Волшебница отражалась в его янтарных глазах, как мошка, которая случайно оказалась в жирных пластах смолы – вряд ли впереди что-то страшнее, чем сожжение заживо. Но неужели в них застыла еще и мольба? Этого вовсе не может быть.
Повелитель драконов согнул шею и опустил голову. Его подданные повторили этот жест. Ирис на всякий случай сделала то же самое, сообразив, что это символ скорби, но внезапный хриплый рык Мярра, которым он обычно выражал недовольство, сбил с толку.
– Волшебница Ирис, – голос Лелайкиса звучал торжественно, но в нем легко можно было различить неожиданные нотки страха. – Мы умоляем Вас о великой милости…
Девушка плотнее запахнула дырявую шубу, представив, что это железная броня, – на острове не существовало милости или волеизъявления, а лишь повеления Лелайкиса. Мярр сел рядом с ней и сурово засопел.