– Да у меня живот болел! Да если бы у вас так болел…
– Если бы у меня так болел живот, я бы точно сам себе диагнозы не ставил. Гланды вы тоже себе на всякий случай удалили?
– Ну, да. А что? В конце концов, это прогрессивно.… Послушайте, что вы мне все время указываете, что мне делать и что мне не делать? Сюда я обратился совершенно по другому поводу. Я, безусловно, ценю, что вы так глубоко изучили мое личное дело, но к данному случаю это никакого отношения не имеет.
– Еще как имеет, Егор Тимофеевич, все, что я узнал о вас, дает мне возможность с уверенностью говорить, что вы мой и только мой пациент.
– В смысле?
– Ну, ваше лечение это сугубо моя специализация.
– Подождите, – у меня мгновенно пересыхает во рту, – неужели… вы онколог?
У меня даже круги перед глазами поплыли. Вот ведь. Так и знал. Я предчувствовал. Но, надеюсь, все еще на ранней стадии и я успею…
– Нет, – врач поднимает обе руки вверх и улыбается самым добрым образом, – я не онколог. Я…
Он достает из кармана белого халата визитную карточку. Черная визитка с золотом. Очень приятная на ощупь бумага. На ней написано. Душиц Аркадий Иванович. Врач – психотерапевт. Ух. Ну, слава Богу. Я радостно улыбаюсь, потом вдруг до меня доходит процесс осознания.
– Подождите, – я трясу перед собой этим клочком бумаги, – вы меня в сумасшедшие записали?
– Ну, отчего ж так сразу, – врач улыбается, – разница между психотерапевтом и психиатром все же существует. Но ход ваших мыслей мне начинает нравиться, – добавляет он.
– Да я вас, – сказать, что я в ярости, значит не сказать ничего, – да я в суд… да я вас в порошок…вот это, – я трясу у него перед носом визитной карточкой, – я возьму с собой.
И уже от самой двери, оборачиваясь, добавляю: – Для суда.
Ухожу, громко хлопая дверью. Выхожу на улицу, с жадностью глотаю свежий воздух. Потом достаю из кармана куртки телефон и набираю номер.
– Алло, – это мама. Кто же, как не она меня всегда выслушает.
– Мама, это я.
– Да я знаю, что это ты. У меня ж определитель. Как и у всех. Что стряслось на этот раз, горе ты мое луковое?
Она меня так называет, сколько себя помню. Вот всю мою жизнь. Ну, да, так получалось, что от меня больше неприятностей было, чем радостей. Но я – то чем виноват? То ногу сломаю на уроке физкультуры. Там слишком сильно канат раскачали, и я с него упал. То вместе с отрядом в лагере рыбой отравлюсь. То чесотку из строй отряда привезу. И всегда вот такие интонации. «Что случилось, горе луковое».