Захожу внутрь. Там еще несколько таких же запыленных и улыбчивых парней, как и тот, с кем я только что поздоровался. Среди них на стуле связанный по рукам и ногам с кляпом во рту сидит еще один человек, одетый в ту же форму, что и на нас. Я удивленно смотрю на командира разведгруппы, тот в ответ, на мой взгляд, протягивает мне автомат. Точный брат близнец тех, что мы носим на себе.
– У него отобрали, – поясняет мне командир, – документов у него никаких. А оружие и обмундирование нашего производства.
Я перевожу взгляд на пленного, тот безучастно смотрит куда-то мимо меня. Такое ощущение, что он вообще где-то в другом месте и нас в упор не видит.
– Мы его на месте не допрашивали, – продолжает рассказывать мне разведчик, – он по тропе как по бульвару топал. Мы его повели немного, а как он за камень отошел по нужде, чуть придушили и сюда. Он вон, какой тощий мы даже не запыхались, пока его несли.
И после паузы спрашивает: – Переводчика будить?
– А зачем? – я в упор смотрю на связанного солдата, – оружие наше, форма наша, так что ж он и по-нашему не разговаривает? Ты ведь нас понимаешь?
Я подхожу вплотную и пристально смотрю в лицо пленному. У него чуть кривится в усмешке уголок рта.
– Понимаешь, – удовлетворенно тяну я, – и сейчас ты мне кое-что объяснишь.
– Вытащите кляп, – командую я.
Один из разведчиков ловко освобождает языка от тряпки во рту. Тот несколько раз прокашливается, потом сплевывает себе под ноги.
– Ну, – говорю я, – я жду.
– А чего ты ждешь? – голос у пленного чуть хриплый. Говорит он без акцента, – что я тебе открою страшную воинскую тайну как тот мальчиш Кибальчиш?
Он вдруг начинает смеяться и кашлять одновременно. Есть в этом что-то похожее на карканье ворона. Причем до того похожее, что я поневоле вздрагиваю.
– Я тебе открою тайну, капитан, – он не перестает смеяться и кашлять. Как же это меня начинает бесить, – вы к рассвету все тут сдохнете. Как собаки сдохнете. Никто вас сюда не звал, явились на нашу землю так в ней и останетесь. Ты думаешь, вас случайно сюда отправили? По доносу по наводке?
Он начинает смеяться все сильнее. И вместе с его смехом во мне начинает подниматься волна самого настоящего гнева.
– Без связи, без еды, без четкой задачи?
– Заткнись, – говорю вдруг я.
– Зачем заткнись? – удивляется он, – ты же поговорить хотел? Вот и поговори. О себе поговори. О молодой жене поговори. О детях своих поговори? Есть у тебя дети, Максим?