Её руки снова замерли. Взгляд метнулся к рукаву халата, словно она проверяла, не выглядывает ли что-то из кармана.
– У тебя расширенные зрачки, но сейчас здесь хорошее освещение, – продолжил он. – Ты постоянно проверяешь выходы. Держишь идеальную дистанцию, даже рукой не задеваешь мой край стола. И та реакция, когда я упомянул панические атаки… Что случилось с тобой, Роза-как-цветок?
– Слишком прямо? – спросил он после долгой паузы.
– Нет, – она покачала головой. – Просто… не ожидала. Обычно люди не замечают. Или делают вид, что не замечают, что ещё хуже.
Она посмотрела на него более внимательно, словно что-то оценивая.
– Автомобильная авария, – наконец сказала она. – Три года назад. Я была пассажиром. Водитель погиб на месте. Меня вырезали из искорёженного металла два часа.
Она произнесла это тем же тоном, каким ранее рассказывала о лаванде – методично, отстранённо. Лишь лёгкая дрожь в последних слогах выдавала усилие, которое потребовалось, чтобы сохранить эту отстранённость.
– С тех пор не сажусь в машину, – закончила она. – Даже в такси. Хожу пешком или на метро, где много людей вокруг. Но иногда накрывает и там. Поэтому… – она кивнула на горшок с землёй. – Личный проект.
– Лаванда помогает?
– Отчасти. Сам процесс больше, чем результат. Сажать, ухаживать, наблюдать рост. Заземляет.
Он кивнул, понимая двойной смысл этого слова.
– А ты? – спросила она снова. – Как справляешься?
– Также отстранённо, как и ты сейчас, – ответил он. – Только мне не нужно притворяться. Я действительно не чувствую… ничего. Анализирую, что произошло. Принимаю факт потери. Но эмоции словно заблокированы.
– Тебе поставили диагноз? – спросила она без обиняков. – Это похоже на диссоциативное расстройство.
– Предпочитаю не обращаться к психиатрам, – сухо ответил он. – Профессиональная деформация. Когда растёшь с родителями-нейрофармакологами, перестаёшь верить в стандартные методы лечения.
– Они экспериментировали на тебе? – спросила она, и её глаза расширились от ужаса. – Прости, это было…
– Нет, не экспериментировали, – перебил он. – По крайней мере, не в том смысле, который ты вкладываешь. Но я был рядом, видел результаты их работы. Знаю, как эти препараты действуют.
Он замялся, потом добавил:
– «Мнемос-7» был их шансом изменить мир. Лекарство от деменции, от Альцгеймера. Они верили, что смогут спасти миллионы людей от распада личности. Но сами не заметили, как перешли черту…