– Вам можно звонить, если что? – с трудом вытолкнул изо рта слова Рыбкин.
– Смотря что, – водитель протянул руку, поправил зеркало, сбросил с него видение, и Рыбкин увидел уже знакомый, вежливый и молодой взгляд аккуратиста в начищенных ботинках и без неприятных автомобильных привычек. – Если нужно куда-то отвезти, привезти – звоните. Не буду слишком далеко, посодействую. Я на Соколе живу. Не так уж далеко от Строгино. Олег.
– Да, Олег, – с облегчением выдохнул Рыбкин. – На Соколе – это близко.
– Голова, давление, сердце? – сдвинул брови водитель.
– Нет, – покачал головой Рыбкин. – Все в порядке. Просто устал. Легкое недомогание. Пройдет.
Водитель кивнул, улыбнулся и потянулся к приемнику. И сразу же мир успокоился. Мирок успокоился. Далекая страна проникла в салон автомобиля негромким свингом. Зашелестела, заныла, заскрипела гитара. Включилась губная гармошка.
«Клэптон, – подумал Рыбкин. – Не скупо, но ничего лишнего. То, что надо».
Мелькали тяжелые фуры, которых таксист обходил по крайней правой полосе, но после Профсоюзной стало свободнее, и Рыбкин, продолжая теребить в руке телефон с номером, на который не позвонить он не мог, но и одновременно не хотел звонить первым, даже задремал на мгновение, потому что в самолете заснуть так и не получилось, а слова песни, которую проговаривал немолодой уже музыкант, знал наизусть. И слова следующей песни знал наизусть. И следующей. Но когда впереди показалась развязка Новой Риги, Рыбкин словно очнулся, наклонился вперед и сказал, куда его везти.
Через пять минут он рассчитался с водителем, миновал припаркованные у высотки автомобили, вошел в подъезд, кивнул охраннику и поднялся к дверям квартиры. Еще через минуту Рыбкин понял, что его ключ не подходит к двери. Он проверил остальные ключи, они исправно крутились в замках, но главный ключ не подходил. Рыбкин позвонил в квартиру, хотя был уверен, что дома никого не должно было быть. И в самом деле, дверь ему никто не открыл. Затем позвонил жене. Она не ответила.
Рыбкин не стал перезванивать. Ольга не отвечала ему давно. Дома улыбалась, говорила иногда что-то необязывающее, но на звонки не отвечала, словно Рыбкина не существовало. Словно по квартире ходила его фотография. Юлька как-то сказала, что ее родители как кости в чашке, гремят, умудряясь стучаться только о стенки, не касаясь друг друга, и всегда выбрасывают пусто-пусто.