– Хочешь, я тебе плюну? – спросил Рыбкин.
– Не стоит, – отмахнулся Борька. – Я уж лучше в аптеку… Только ты имей в виду. Она как жар-птица. Сегодня есть, а завтра нет.
…
Ты сентиментален, – укорял себя Рыбкин, когда через неделю все-таки отправился посмотреть на нового мастера, благо и время пришло привести в порядок голову. Тем более что та же Виктория Юрьевна и об этом не забывала напоминать начальнику – «Неприлично, господин директор, иметь такую шевелюру, когда все ваши ровесники на голову или лысенькие уже, или реденькие». Борька, как в душе считал Рыбкин, несмотря на вечно растрепанную прическу, был на голову «реденький», но тут он угадал.
Хотя и это Рыбкин понял не сразу.
Девушка стояла спиной, говорила с кем-то по телефону, и Рыбкин, который почему-то все еще ждал похожести на собственную жену, замер на пороге мужского зала с таким лицом, словно и в самом деле обнаружил Ольгу Сергеевну Клинскую за столь непрезентабельным занятием.
И тут она обернулась.
И тут Сашка обернулась.
Имя появилось потом, когда Рыбкин узнал, что ее зовут Саша или, как она сама попросила ее называть – Сашка, но вспоминал он этот момент уже с ее именем.
Она ничем не напоминала Ольгу.
И в ней не было ничего особенного.
То есть, вообще ничего.
Абсолютно.
Рыбкин даже вспомнил очередные воздыхания Антона – его водителя, который любил «поговорить за баб» и время от времени начинал заливаться славословием в адрес той или иной новой знакомой, величая ее в превосходных тонах, бормоча то об умопомрачительной фигуре, то о каком-то особенном запахе, об удивительном голосе, об еще каких-то достоинствах, пока Рыбкин однажды не выдержал, не сел в лифт и не доехал до двенадцатого этажа высотки, где в буфете образовалась «вторая Эммануэль Беар в ее лучшие годы», или даже первая, потому как оригиналу до этой красавицы семь верст и все равно не доберешься. Буфетчица оказалась обычной полноватой девицей в замасленном фартуке с глазами, перегруженными косметикой, и отзвуками вчерашней тоски и во взгляде, и в выхлопе. Она курила и сплевывала в пустое ведерко из-под майонеза. Эммануэль Беар могла спать спокойно. Рыбкин купил что-то, вернулся к лифту и подумал, что это просто другая вселенная, и нечего в нее влетать даже в виде случайной кометы. Главное, что Антону в ней хорошо. Так и эта парикмахерша. Может быть, Борька вовсе и не ее имел в виду?