Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - страница 29

Тепло улыбаясь знаменитому пациенту, она взяла у него термометр, посмотрела на него и ахнула:

– Сто три![3] Боже, Элвис, ты очень болен. Боюсь, тебе придется провести здесь не меньше недели.

Элвис молча кивнул. Медсестра взбила ему подушки, долила воды в стакан и вышла из палаты. Тут он рассмеялся, вскочил на ноги и обхватил меня.

Он терпеть не мог учения, а поскольку погода была настолько ужасной, и все так переживали за его голос, тонзиллит пришел на помощь. И без того подверженный простудам, Элвис научился драматизировать, преувеличивать симптомы с помощью одной лишь спички.

Такой я нравилась Элвису. (Фото: Blue Light Studios, Мемфис, Теннесси)

Было первое марта 1960 года, канун отъезда Элвиса из Германии обратно в Америку.

Мы лежали на его кровати, обнимая друг друга. Я находилась в полном отчаянии.

– Ох, Элвис, – вздохнула я. – Как жаль, что ты не можешь забрать меня с собой. Не представляю, как я буду тут жить без тебя. Я так сильно тебя люблю.

Я заплакала, эмоции окончательно взяли верх надо мной.

– Тихо, малышка, – прошептал Элвис. – Не надо так плакать. Мы здесь ничего сделать не можем.

– Я боюсь, что ты забудешь меня, как только приземлишься, – хныкала я.

Он улыбнулся и нежно поцеловал меня.

– Я не забуду тебя, Цилла. Я никогда не испытывал такого к другим девушкам. Я люблю тебя.

– Правда? – Я чуть не лишилась дара речи. Элвис уже говорил мне, что я особенная, но в любви никогда не признавался. Я очень хотела ему верить, но мне было страшно, я не хотела остаться с разбитым сердцем. Я читала некоторые письма Аниты и не сомневалась, что Элвис возвращался прямиком в ее объятия.

Прижимая меня к себе, он сказал:

– Меня разрывает от чувств к тебе. Я не знаю, что делать. Может, разлука поможет мне понять, что я чувствую на самом деле.

Той ночью мы любили друг друга еще более страстно, чем обычно. Увижу ли я его снова, окажусь ли в его объятиях, как было каждую ночь за последние полгода? Я уже по нему скучала. Мысль о том, что однажды эта ночь кончится и нам придется попрощаться, – возможно, в последний раз, – была невыносимой. Я рыдала и рыдала, пока боль не разошлась по всему телу.

Я в последний раз попросила его – взмолилась – скрепить нашу любовь. Ему это было бы так просто. Я была юной, уязвимой, отчаянно влюбленной, ему ничего не стоило бы мной воспользоваться. Но вместо этого он тихо сказал: