– Вопрос решен. Ничего личного. Мы не занимаемся благотворительностью, и будущее каких-то ребят с улицы меня не сильно волнует.
Если до этого Василиса была просто зла, то моя последняя фраза довела ее до полного бешенства. И, признаюсь, это вызвало во мне странное, почти извращенное удовольствие. Мне нравилось видеть, как огонь в ее глазах разгорается ярче, как зрачки расширяются от ярости. Она прищурилась, вся сжалась, словно готовилась к прыжку через стол, – настоящая дикая пума, готовая вцепиться в свою добычу.
– Только черствый хрен, родившийся с серебряной ложкой в заднице, мог сказать такое! – ее бровь иронично изогнулась.
– И что это значит?
– Скажите, дорогой босс, на какой машине вы приехали сегодня?
– На Aston Martin.
– Осмелюсь предположить, что она у вас не единственная. Сколько вы отдали за эту игрушку для больших мальчиков, с раздутым самомнением? Десять или двадцать миллионов? – она старалась задеть меня любым способом: тоном, презрительным взглядом.
– Тридцать, если быть точным, – ответил я невозмутимо.
– Вы потратили тридцать миллионов на тачку, а сами тыкаете мне в лицо паршивой бумажкой и говорите, что комплекс обанкротится, если мы продолжим пропускать бесплатно двадцать ребят? Серьезно?!
– Дело в принципе…
– Засуньте этот отчет туда, куда солнце не светит, господин принципиальный! – выпалила она, сверкнув глазами. – Каждое утро вы надеваете свой дорогущий костюм, пьете эксклюзивный сорт кофе привезенный с Галапагосских островов, который, как вам кажется, делает вас особенным. Вы думаете, что все живут так же? Вы хоть раз в жизни голодали? Знаете, что такое, когда мать-одиночка месяцами копит на кроссовки для своего ребенка? Она мечтает, что ее сын не пойдет по плохой дорожке, не станет преступником или наркоманом. Ее самый большой страх – что его и так нерадостное детство оборвется слишком рано! Она плачет в тишине по ночам, надеясь, что спорт сделает его сильным, дисциплинированным, настоящим мужчиной! И он обязательно добьется успеха, потому что только спорт закаляет его характер, дисциплинирует!
Мое терпение лопнуло. Хотелось схватить ее за шиворот и вышвырнуть из кабинета, как одичавшую кошку. Или перекинуть через колено и отшлепать за этот истеричный монолог. Ее крики, казалось, были слышны даже на парковке.