Когда я подъехал к месту встречи, Василиса уже сидела на своем мотоцикле, демонстрируя чудеса равновесия. Она закинула ноги на сиденье, как настоящая акробатка. Я вышел из машины, сделав печальное лицо, и порадовался ее восторженным крикам и победному танцу.
– О-о, должна признать, это было приятно, Кирилл… – начала она, ожидая, что я подскажу свое отчество.
– Адамович, – добавил я. – Но, думаю, будет лучше, если мы перейдем на «ты».
– Как скажете, Кирилл Адамович Мурзаев, – произнесла она, словно пробуя мое имя на вкус. – Просто сегодня я слышала столько вариаций вашего имени, что не поняла, какое из них настоящее.
– И что же вы слышали, если не секрет?
– Адам Мурзаев. Адский Мурзик. Невыносимый босс. Несносный шеф. Хотя последние три я придумала сама.
– Василиса, вы невыносимы!
– Да ладно вам, я же шучу. Жизнь без юмора – полный отстой, – ответила она с детской непосредственностью. – Я тут подумала… Возникло недопонимание, и если вы готовы дать мне второй шанс, я постараюсь быть тем самым мостиком, как вы выразились, и помогу разобраться в специфике нашей работы, когда это будет вам необходимо. Можно сказать, это моя благодарность за вашу попытку постоять за мою честь в баре.
– Вот оно как? – удивился я ее внезапной сговорчивости.
– Но на самооборону к Артёму вы все же сходите. Чтобы не пропускать удары, когда будете защищать ваш драгоценный изюм.
– Вы так считаете?
– А почему бы и нет?
Окрыленная своей победой, Василиса сделала не совсем правильные выводы на мой счет. Я пока не стал ее переубеждать и протянув руку.
– Мир?
Она крепко сжала мою ладонь и парировала:
– Перемирие.
– Может, отправимся в бар и отметим твою победу? – предложил я, осторожно переходя на «ты».
– Спасибо за приглашение, Кирилл, но меня ждут дома. Может, в следующий раз, – ответила она, но в ее глазах мелькнула непонятная грусть.
Ночью я долго не мог уснуть. Вспоминал выражение ее лица, пытался понять, что ее так огорчило. Она старалась улыбаться, но в глазах читалась печаль. Странные чувства, если учесть, что она, казалось, ехала к любовнику.
Утром, надевая свой пошитый на заказ костюм, я думал о Василисе. Она, словно токсин, проникла в мое сознание и с каждой минутой занимала там все больше места. Даже за чашкой кофе из отборных ямайских зерен я вспоминал ее шутки про элитные сорта. А потом произошло самое безумное: на моем лице появилась улыбка, когда я представил, как звонко она смеется.