Я должна выжить. Я хочу жить.
***
Я пережила много боли, но эта была другой – более интенсивной, разрушительной. Такой сильной, что казалось, поглощает все вокруг, оставляя только безнадежность и отчаяние. Она ощущалась финальным актом в пьесе. В моей собственной. Написанной слезами и кровью.
Я чувствовала легкую тряску, грубые ругательства и тепло чужой кожи. Не осталось сил на то, чтобы задаться вопросом, кому принадлежит эта кожа, и испытать страх.
Для меня все закончилось.
Раньше, чем я успела отомстить.
– Не отключайся! – Требовательно просил хриплый голос. Я попыталась открыть глаза, но увидела только дымку. – Мы почти добрались.
Время растянулось, каждая секунда казалась вечностью, наполненной невыносимой болью.
Я не хотела умирать. Как и жить, испытывая ее снова и снова.
Незнакомая рука опустилась на мою щеку. Шершавые пальцы погладили кожу, растирая кровь. Сознание разрывалось на части, подкидывая видения и лица людей, которых не должно было быть здесь.
– Ты не умрешь сегодня, птичка. Я еще не спас тебя во второй раз.
Эти слова прозвучали странно. Они могли принадлежать только Рэю, но зачем он стал бы спасать меня?
– Мне нужно, чтобы ты обняла меня.
Я ухватилась за те капли силы, что остались плескаться во мне, и обвила руками чью-то шею. Сквозь гул крови в ушах услышала рев лопастей вертолета. Пульсирующая боль в животе сдавалась под натиском страха. Мне нужно было увидеть человека, который удерживал меня. Я с трудом разлепила веки и столкнулась с черными глазами. Между темных бровей лежала складка, а на лбу осталась запекшаяся дорожка крови.
– Держись, птичка.
Рэй крепко удерживал меня, пока взбирался по тросу в вертолет. На мгновение мне показалось, что сквозь рев я услышала голос Энзо.
Облегчение не успело накрыть меня. Тьма вцепилась и утащила к себе.
Не осталось ни тепла, ни запахов, ни звуков.
Плотная, беспросветная тьма.
Мы теряли время.
Алекс бледнела с каждой секундой, ее рваное дыхание становилось поверхностным, а пульс под моими пальцами утихал. Я прижимал к ее ране бинты и ватные тампоны, ощущая, как веревка страха стягивается вокруг шеи.
Меня нельзя было напугать пулевыми ранениями. Я десятки раз самостоятельно вытаскивал пули из других, собирал оторванные конечности и соскребал вышибленные мозги. Но это рана влияла на меня самым смертоносным образом. Отчаяние и паника подавляли все остальные эмоции, делая мои движения резкими и не последовательными.