– Вообще-то я хотела тебе подарок сделать! Чтобы тебе в новом доме легче было освоиться, —мама обхватила себя руками, как ребенок.
– Нет, я очень рада… – я испугалась, что она обидится, – я ужасно люблю Трешу, просто… Как папа без нее?
– Надя, это же кошка. Другую найдет! Ладно, пойду воды налью этой дурехе.
– Ее надо покормить! Она всегда ест, когда нервничает! – крикнула я маме вслед.
Ночью Треша заползла ко мне под одеяло. Нос у нее был горячий, а густая белая шерсть будто усохла. Мама постелила старое постельное белье, и я радовалась, что она не стала его стирать. От него пахло домом, а в складках пододеяльника застряли крошки. Я вспомнила, как папа читал мне на ночь Винни-Пуха. Мы были дома, нос Шарля-Перро поблескивал в свете ночника. В ванной сонно гудела стиральная машинка, а я пыталась обгрызть печенье ровно по кругу. Шарль-Перро стоял у кровати и сейчас, но специальной табуретки у него не было. Казалось, он переминается с одной лапы на другую.
Я натянула одеяло на голову и стала пересказывать Треше Винни-Пуха: «Это неправильные пчелы! Да ну? Удивился Кристофер Робин». За окном кто-то разбил бутылку, послышался визг. Я стиснула руки и повторила: «Да ну? Удивился Кристофер Робин. А почему?»
А почему, я не могла вспомнить, как ни старалась. Голос задрожал, и я обхватила Трешу. Без папы сказка получалась из рук вон плохо. Что он сейчас делает? Что вообще делают папы, если им не нужно читать на ночь сказку? Я представила, как он сидит перед пустой кроватью, и на коленях у него лежит раскрытый «Винни-Пух». Может быть, ему страшно одному в доме, и он тоже не может заснуть. И я опять заплакала.
– Мышка, мы пойдем покупать всякие штуки для дома! – сказала мама следующим вечером. Побудешь смелой? Сможешь одна посидеть часик?
Я задрала к ней голову и от неожиданности начала заикаться:
– М-мам, можно я с вами?
Вообще-то, я не хотела с ними. Я хотела, чтобы Б. ушел, а мы с мамой остались.
– Ну чего ты такая трусиха! Мы же туда и обратно, а ты уже освоилась. Попить вон я тебе оставила, а поесть…
– А поесть – перебьется! – загоготал Б., оглаживая перед зеркалом волосатые щеки. Другой рукой он опирался на то место, где было жирное пятно.
– Серьезно, Викусик. Этих детей сейчас откармливают, как свиней на убой. Хочешь, чтоб она выросла и животом мучилась? Или жирная стала, того хуже! – Б. всплеснул руками и задел лампочку, свисающую с потолка на проводе.