– Сережа, время шесть утра! – зашептала она наверху, – вы опять поругались?
– Не при ребенке, – зашипел папа, дергая пуговицы пальто. Они не хотели слушаться, тогда он сел на корточки и начал расстегивать молнию моей розовой куртки. Папа был ужасно высокий и постоянно задевал головой дверные косяки. Дедушка говорил, что папин рост – метр девяносто четыре, но мне было не очень понятно, сколько это. На всякий случай я сказала всем в садике, что папин рост – четыре метра. После этой информации все уважительно перед ним расступались.
– Пойдем на кухню, там каша почти готова… – сказала бабушка, – Надюша, посидишь пока с дедом?
– С дедушкой, – строго поправила я, задрав голову, – а ты сделаешь лимонный пирог?
– Обязательно сделаю.
Бабушка осматривала папу, который расшнуровывал свои гигантские ботинки. Потом встревоженно взмахнула рукой и задела очками о косяк.
Дедушка сидел на краю кровати, его голова и руки скрывались за гигантской газетой. Я тихонько подкралась к нему и зарычала, изображая пальцами когти. Мы часто играли в разных зверей, выскакивали друг на друга из-за углов, а бабушка обещала отправить нас обоих в цирк.
Дедушка опустил газету таким движением, будто та была картой, а он – капитаном на носу корабля. Увидел меня и расхохотался:
– Царица мать небесная, это Надя! Я ведь уж испугался, что тигр! – я обрадованно зарычала еще раз. Дедушка в страхе сложил газету, а я залезла к нему на колени и осмотрела наши отражения в серванте.
На мне было белое деньрожденьческое платье с синими пуговками, а на дедушке – коричневая рубашка. У него было две домашних рубашки – коричневая и другая коричневая, в полоску. «В институт, вон, выряжается, а дома, как бомж…» – сердилась бабушка, хотя сама ходила в одном и том же халате.
Из наших отражений в серванте проступали фарфоровые собаки, новогодний сервиз с розочками и раковина, в которой шумело море. Из моей головы торчала коричневая бутылка с Рижским бальзамом – бабушка добавляла его в чай, когда кто-нибудь болел. Рядом стояла ее шкатулка с брошками. Брошки были деревянные и серебряные, с рисунками и прозрачными камушками. Бабушка объясняла, что хранит их для меня. Я сказала, что она может пока носить их, но она почему-то все равно не носила.
– А почему папа тебя в садик не отвел? – спросил дедушка. От него вкусно пахло чернилами и мылом для бритья. Значит, сегодня он пойдет на работу. По запаху можно было определить, какой сегодня день: если рубашка пахнет машинным маслом, значит, сегодня выходной, и дедушка пойдет в гараж.