Это было ещё одно из вереницы поселений, что попались на его почти бесконечном пути на Небесный Турнир. Многие из этих городишек были построены по стандартному квадратному плану и, как умели, копировали столицу. Но всё равно каждый из них чем-то отличался и в каждом поджидала какая-то своя, непохожая на другие опасность.
Чем будет опасен этот город – он пока не знал и даже не пытался предугадать. В таких делах он полагался не на рассуждение, а на то, куда прямо сейчас ноги несут. Пусть даже это чутьё и заводит его порой в места странные.
Он хотел потихонечку, без приключений, остановиться в гостинице. Пристроиться в этот «Уголок Спокойствия», раз уж через ворота пропустили, и тихо делать свои дела. Но прямо на пороге внезапно заинтересовался этим разговором.
Без всякого плана, просто поддавшись чутью, остановился возле окна и незаметно заглянул внутрь, чтобы увидеть тех, кто так яростно разговаривал. Ему хотелось понять, что там происходит, но и в то же самое время остаться пока незамеченным.
Изнутри нижний зал гостиницы смотрелся тесным, но уютным. Стены обшиты деревом, с потолка свисают цилиндры бумажных фонариков, немного пахнет подогретым кислым вином.
Те двое, что разговаривали, сидели прямо тут, под открытыми ставнями, и свет из окна ложился прямо на стол между ними. На столе белели опустевшие пиалки, а саму его поверхность ещё много лет назад кто-то расчертил на квадраты, превратив в поле для игры в «Окружение».
Именно в неё и играли те, кто разговаривал, причём вместо камушков им служили фасолевые бобы: белые и красные.
Мастерство игроков было достаточным, чтобы Горностай оказался не способен с ходу оценить позицию. Нет, это была не детская стратегия, когда игрок пытается во что бы то ни стало окружить противника, хотя прекрасно понимает, как легко от этого защититься. Напротив, игроки были достойны игры, и Горностай не мог с ходу определить, у кого преимущество. Оба игрока учитывали в своих ходах всю доску, оба явно не стремились к ничейной «вечной жизни», а из позиций он смог опознать только «громоздкую пятёрку».
Белыми фасолинами играл тощий мальчишка, в сорочке без рукавов и с немыслимо всклокоченными волосами, подвязанными когда-то белой повязкой. Его кожа была загорелая от долгих странствий под южным солнцем, а дорожная пыль так сильно пропитала его одежду, что Горностаю казалось, будто он может ощущать её запах.