Пробуждение - страница 5

Осознающее всё. И ты не бежишь никого спасать. Не создаёшь учений. Не пишешь трактатов. Ты просто присутствуешь. И в этом присутствии – всё. Смеющееся ничто.

И если услышишь, как в этой тишине смеётся Абсолют – знай, это ты. Ты никогда не спал. Ты просто закрыл глаза, чтобы лучше увидеть. Теперь смотри – не глазами, а тишиной.

«Если тебе кажется, что всё происходит на самом деле – проверь, не забыл ли ты, что придумал это сам.»

Вот ты идёшь по жизни, как будто всё всерьёз: дом, работа, ипотека, взаимоотношения с теми, кто тебя не понимает, и попытка понять себя, которого ты никогда толком не встречал, потому что всё время был занят ролью, которую сам себе написал, поставил и, не побоюсь сказать, великолепно исполнил, ведь зрители в зале жизни аплодируют, даже не подозревая, что на сцене – не ты, а его иллюзия, его отражение в кривом зеркале причинно-следственной логики, где ты каждый день притворяешься собой, чтобы не спалиться перед собой же, как будто бы ты и правда не знаешь, кто ты.

Ты играешь в реальность так, как будто она имеет значение, как будто она стабильно стоит на трёх святых китах – зарплате, самосовершенствовании и контроле, как будто если ты достаточно усилий приложишь к себе, к другим, к миру и особенно к холодильнику, то всё наконец встанет на свои места и станет хорошо, понятно, управляемо и не так больно, как сейчас, но если приглядеться, то всё это похоже на борьбу персонажа с текстом романа, в котором он случайно осознал, что он – всего лишь буква.

Ты слишком реален, чтобы быть правдой, потому что правда – скучна, последовательно выведена и загоняет тебя в клетку «так оно и есть», а ты – такой божественный абсурд, что сама логика, глядя на тебя, уходит в отпуск, а причинно-следственная связь тихо плачет в углу, потому что не может объяснить, как из бесконечного ничто родилось всё это нечто с именем, номером паспорта, пристрастием к сырникам и непонятной тоской по чему-то, что никак не помещается ни в одну психологическую диаграмму.

Ты создаёшь реальность каждую секунду, но так виртуозно, что сам забываешь, что творец, и начинаешь жаловаться на то, как тебе тяжело жить в той игре, которую сам себе написал, где каждое событие – шутка, а ты принимаешь её за трагедию, кладёшь руку на сердце и страдаешь, как будто режиссёр умер, сценарий утерян, и теперь остаётся только импровизировать в рамках жанра «драма с элементами комедии», забыв, что вся эта пьеса называется «Проснись, ты серьёзно?».