– А как полагается? – спросил Вяземский, наклонившись всем телом вперед, выражая исключительную заинтересованность и внимание.
– Над могилой монарха – даже если она и фиктивная, как было в тот раз, – происходит поединок. Чистое противостояние воли мощнейших в мире менталистов! Одаренные видят гигантский эфирный вихрь, восприимчивые – валятся без чувств. А для цивильных, пустоцветов, незнакомых с ментальными техниками, это выглядит так, будто наследники стоят и пялятся друг на друга. По итогам поединка царем становится тот, кто заставит остальных встать на колени. – Василий захлопнул портсигар и вдруг глянул на меня – прямо, резко.
Его глаза – голубой и зеленый – засияли яростным светом. И я почувствовал, как выбило из моих легких воздух, из носу потекла кровь, а мозги мои как будто начали перемешивать огромной поварешкой. Ноги стали словно ватные, я пошатнулся… Вот уж хрен там! Не бывать этому!
– Ублюдок, мать твою, а ну иди сюда, говно собачье, а? – через силу просипел я и шмыгнул носом.
Моя рука от запястья до локтя вспыхнула золотом, по замысловатому узору татау побежали яркие искры, в ответ на сияние глаз его высочества я злобно прищурился и выпятил нижнюю челюсть. Красивое лицо Василия Иоанновича изменилось, одна бровь взлетела удивленно, вокруг губ пролегла напряженная складка – и плющить меня стало гораздо меньше…
– …Что, сдуру решил ко мне лезть? Ты, засранец вонючий, мать твою, а? Ну, иди сюда, попробуй меня трахнуть – я тебя сам трахну, ублюдок, онанист чертов, будь ты проклят! Иди, идиот, трахать тебя и всю твою семью! Говно собачье, жлоб вонючий, дерьмо, сука, падла! – Мне хотелось орать что есть сил, нагнетая ярость, но на самом деле это был едва слышный шепот, не различимый никем, кроме меня.
И, пожалуй, это было к лучшему. Хрен его знает, как этот лощеный дядечка к такому бы отнесся… И все его окружение – тоже. Тем более краешком сознания, свободным от противоборства с одним из мощнейших менталистов Государства Российского, я понимал – это все-таки не покушение на убийство, а своеобразная проверка на вшивость. Давил он капитально, мощно, но вскипятить мне мозг не пытался. Утешало одно: даже попытка сломить мою волю, поставить меня на колени дорогого стоила царевичу Василию. Его глаза стали красными, кажется – лопнул один капилляр, но сдаваться царский сын не собирался. И почему-то я вдруг осознал – Садзынара убил он.