Когда мне было чуть за двадцать, я был заядлым любителем флирта и частенько спал с кем попало, но ответственность снова вошла в мою жизнь, изменив приоритеты. Иногда, когда я хожу один на рабочие мероприятия, то снова вспоминаю о флирте, но потом возвращаюсь мыслями к тому, кто ждет меня дома, к реальности, и подавляю себя прежнего.
Но я не собираюсь сейчас обсуждать это с младшим братом, потому что, как бы сильно я его ни любил, он никогда меня не поймет. Наши подростковые годы были ужасными, но он понятия не имеет, насколько они были тяжелыми, потому что я защищал его от всего. Это мое дело. Я выполняю свои обязанности.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашиваю я.
– Хм?
– Выглядишь больным. Может, сегодня вечером тебе стоит отдохнуть. Останься дома. Присмотри за моим сыном.
Он закатывает глаза.
– И это говорит парень, который играет раз в пять дней.
– Вот именно. И посмотри, сколько мне за это платят. Я незаменим.
Исайя заливается смехом.
– Я шорт-стоп[15]. Я играю в каждой игре. Еще четыре стартовых питчера[16] ждут своего часа.
– Именно поэтому мне следует пораньше уйти на пенсию. «Воины» прекрасно справятся и без меня.
Его карие глаза сужаются.
– Ты просто бегаешь кругами, надеясь, что одно из твоих замечаний подтвердится, да?
– Стоит попробовать.
– Если дочь Монти хоть немного похожа на него, она отлично поладит с Максом. О чем ты так беспокоишься?
Раздавшийся стук в дверь обрывает разговор.
– Сейчас увидишь.
Исайя поворачивается ко мне с озорной улыбкой.
– Кто там? – нараспев спрашивает он.
– Твою мать, заткнись! – артикулирую я.
– Не ругайся при моем племяннике.
– Это твой самый любимый человек в Майами, – невозмутимо произносит Миллер из коридора.
– Какой сексуальный голос, – шепчет братец, и я раздражаюсь, потому что он это заметил.
Исайя открывает дверь, небрежно облокачиваясь на косяк и загораживая мне вид на девушку в коридоре, но я вижу, как его спина напрягается, а затем он поворачивает ко мне голову с отвисшей челюстью и широко раскрытыми карими глазами.
Я знаю этого парня лучше, чем он сам, поэтому нетрудно понять, что он молча спрашивает, почему я не сказал ему, что Миллер – это та самая девушка, в которую он влюбился, увидев ее сегодня утром в лифте.
– Исайя, это Миллер. Миллер, это Исайя. Мой брат.
– Два по цене одного. Прикольно, – слышу я ее голос, но по-прежнему не вижу ее, потому что мой брат так и застыл на пороге.