Вечер того же дня Начальник Почты провел в таверне*«У Мартовичка», хозяином которой был старый «морской волк» Базиль, когда-то самый удачливый рыбак мыса Улитки. Улов крупных мартовских бычков* дона Базиля был таков, что перегруженный рыбой сейнер обычно тащили в бухту два буксира. Рядом с Начальником почты, насторожив большие уши, подобные локаторам, сидел Жанно-весельчак. Содержимое таинственного пакета, доставленного на почту из столицы, не давало ему покоя. И он готов был сам заплатить за самую большую бутылку Вишневого Эля, лишь бы развязать язык старине Гекли. Но тот лшишь вздыхал и не торопился с откровениями. И только когда трактирщик положил на их стол вторую связку сушеных бычков-песочников и поставил вторую бутылку темного Вишневого Эля, тревоги и сомнения «трусишки Гекли» стали изливаться на «дорогого Жанно» подобно потокам Ниагарского водопад. Когда таверна стала пустеть, связка бычков-икрянчиков и третья бутылочка эля позволила Жанно начать свою сольную партию. Направляясь по домам, которые стояли рядом, друзья пели уже дуэтом. При этом в партии Жанно появились некоторые нотки сомнения, а в мелодии Гекли – бравурные маршевые звуки.
Господин Начальник почты спал с улыбкой на устах, а «тощий Жан» крутился в постели, мысленно укоряя Географическое Общество в том, что оно не внесло в сценарий кругосветного путешествия роль верного товарища Фогга – плутишку Паспарту*. Уж конечно, Гекли непременно отдал бы его своему верному школьному приятелю. Ах, какое дивное путешествие совершили бы они вдвоем!
На протяжении следующей недели настроение господина Начальника Почты менялось, как погода на Сардинке. Безоблачное утро, полное предвкушения будущих удовольствий, с появлением вечернего «морского» бриза сменялось легкой тревогой от ожидания возможных неудобств от непредвиденных обстоятельств. Тучи сомнений разгонял вечерний визит неунывающего Жанно, и сон Начальника Почты опять был крепок и спокоен. Но вдруг, на третий день, вечером, составляя список вещей и предметов для дорожного саквояжа, Димитриос был поражен мыслью, а как же дорогой Сэм, ЛУна и малыш Ди?! Ведь их не приглашали?! Что же станет с ними в его отсутствие?! Он огляделся и впервые заметил, что глаза сидящего рядом Сэма полны печали и даже затаенного страдания. ЛУна не нежится, как обычно, на любимой диванной подушке, а в позе кошки фараона* застыла на подставке для цветов. И даже котенок забился в угол и не играет со своим хвостом.