Когда я приходил на кухню (а приходил я по непонятным причинам всегда последний), меня всегда уже ждал вкусный и сытный завтрак. Ах, как мне сейчас не хватает вкуснейших блинчиков с клубничным сиропом, которые готовила мама. За столом я видел всегда одну и ту же картину: мама готовит, папа читает газету. Братья хихикают над очередной моей побудкой и за завтраком планируют новую пакость. Дедуля по причине чрезмерной старости, досматривает свой ночной сон уже за столом.
После завтрака мы с братьями проходили ещё один семейный ритуал – получали пакеты с обедом от мамы, при этом выглядело это так, как будто мы получали последнее наставление и благословение перед решающим боем в преисподней со всем легионом неправоверных обезьян. И довершал всё это взгляд отца с ехидцей, типа «порвите их всех мои мальчики».
Так мы с гордо поднятыми головами отправлялись в школьный автобус, который забирал нас почти от самого дома. После того как я заходил в автобус, голова сразу опускалась, так как места для лузеров и ботаников были в конце автобуса, а чтобы пройти в конец автобуса мне нужно было получить пару пинков, пару подзатыльников и выслушать пару ругательств в мою сторону. Причём, если обзывали меня, то использовали словообороты касательно только моего имени, потому, что если кто-нибудь говорил что-то про мою фамилию или семью, на обидчика налетали мои братья с аргументами в виде тумаков. Так и отправлялась эта славная повозка как в песне The Road To Hell. Хотя именно туда она и направлялась, потому что конечный пункт маршрута этой таратайки был настоящий ад, называемый школой.
Славные были денёчки. Даже ностальгия какая-то.
Глава 2. Это злое утро. Эта холодная страна.
Чёрт побери, как же холодно. Пронзительный свист ветра в старые ободранные окна. Каждый раз когда я на них смотрел, меня бросало в дрожь. «Свисти, свисти» – думал я про себя, закутавшись в мягкое пуховое одеяло, которое я привёз из родного дома. На улице была поздняя ледяная осень, порывы ветра срывали последнюю листву с деревьев, моросящие дожди сменялись ледяным то ли снегом, то ли льдом, который как раз сейчас шёл на улице. А мне хорошо, я под одеялом. Мне так не хочется просыпаться, так не хочется отпускать ускользающие отрывки сна, туманно тающие в моей памяти. Стараясь зацепится за них, я всё сильней и сильней пытался укутаться, и не пустить холодный воздух, который намеревался прорвать оборону моей одеяльно-подушечной крепости.