Татьяна ВИНОКУРОВА. Мировой жестокости вопреки
***
Это чудо ли, колдовство ли,
радость грязной глухой дыры —
годовые остатки боли
белым сыплются на дворы.
Я смотрю на недолговечный,
на шиповничий снегопад —
где морщинистые сердечки,
как под шапочками, дрожат.
Полчаса и крупинки в чёлке —
и стоит во дворе, велик,
сразу тающий получёрный
мой октябрьский снеговик —
То ли просто порыв, а то ли
силы есть ещё… В гаражах
всё прерывисто тараторит
пистолет шиномонтажа.
Р.
Не человек – намёк. Пунктир.
Ты пустотою озадачен.
Как будто мир, как будто мир
она пакует в чемоданчик.
Ты без пяти минут один.
Ты худ, как контурная карта.
Добавят в голову седин
всего каких-то тридцать мартов.
Теперь чем хочешь заполняй
свои вселенские пустоты.
Сгоняй с подругой на Валдай,
рабом палаточной субботы.
Всего важнее и больней
и прочего всего мудрее,
что, не живя совместно с ней,
не умираешь вместе с нею.
Красив, высок и безголос,
стоишь у магазина «Кредо».
А жизнь суёт тебе под нос
твою зелёную победу.
ДАЧНЫЕ СТОЛБЦЫ
Когда уснёт большая, как судьба,
Централи красно-белая труба,
Гнетущая и мрачная, пятьсот
Дементоров рождающая в год,
Давай мы навсегда уедем жить
Туда, где есть стрижи и нет 3G,
Где яблонь грациозны и белы
Сияющие известью стволы.
Нам предстоит узнать, что значит дом,
Постигнуть своим маленьким умом
Всю мощь того, кто вплоть до гаража
Сумел сложить два этих этажа,
Жить без причуд, излишеств и арен
И вырастить крыжовник и сирень,
Сквозь зелень чтоб дымящийся завод
Вдруг стал похож на белый пароход.
Грубеют руки. Сад и огород.
Мы слабый избалованный народ —
К такому не привыкшие труду,
Становимся подобными кроту.
Раствор полива розов, марганцов,
И вьющиеся плети огурцов
Мне бабушку напомнили мою.
Я постоянно с нею говорю.
Её вечнозелёная душа
В меня переселяется дышать,
Ведь сила огородного тепла
Из рук её, из слов её текла.
Лопата, и зола, и прочий скарб,
Шкворчащий на решётке белый карп,
Земля после дождя, цветы на ней —
Здесь всё напоминает мне о ней.
А ты, собравшись с силами начать,
Идёшь во двор качели врачевать,
В полуденный раскрашивая час
Скрипучий и проржавленный каркас,
И для того, кто в нашу жизнь вошёл
Хохочущим и славным малышом,
С двойным усердьем – Стёпа, покажись! —