– Все прошло хорошо, мистер Локвуд? – спросила она, даже не замедляя шаг.
– Как всегда, – ответил он, но она уже скрылась за углом, её голос растворился в переговорах с очередным дроном.
У выхода Ронни остановился, глядя на город через стеклянный купол клиники. Небоскребы «Олимпик-Монс» сверкали, как кристаллы, встроенные в бетонный монолит. Где-то там его апартаменты, технологичный стол, голографический шкаф. И вечность в обертке из безупречных алгоритмов.
Он потрогал место укола. Кожа была гладкой, без следов. Казалось, ничего не изменилось. Но внутри, в той глубине, куда не дотягивались наноботы, пустота расширялась, как вселенная после Большого взрыва. Она поглощала смысл процедур, воспоминаний, технологий, оставляя лишь вопрос: если тело можно чинить вечно, то можно ли починить душу?
– Благодарим за посещение «СинтоМэнд». Ваше бессмертие – наш приоритет, – пропела система, провожая его к лифту.
Лифт мчался вниз, к улицам, где толпы таких же людей спешили по делам, смеялись, спорили, о чем-то мечтали. Двери лифта открылись, впуская шум улицы. Ронни чувствовал, как наноботы в его крови тихо латают невидимые миру трещины. Он вышел из клиники, поправляя воротник плаща. За спиной у него, над входом, проплыла неоновая надпись; «Regenera Corp.: Потому что вы заслуживаете еще один шанс!».
Впереди его ждал очередной день в мире вечной стабильности, где каждый момент был рассчитан до мельчайших деталей, а каждая клетка тела находилась под неустанным контролем.
Ронни срезал дорогу домой, петляя по извилистым коридорам «Серой зоны». Он шел, стараясь не смотреть на стены, испещрённые трещинами. Здесь, в заброшенном секторе города, даже Номос экономил энергию: голограммы мигали, как перегоревшие офисные лампы, а воздух пах сыростью и ржавчиной. «Как будто попал в исторический музей древнего апокалипсиса», – подумал он, спотыкаясь об обломки разбитого полицейского дрона.
– Эй, патчер! – голос раздался сверху, мягкий, но с хрипотцой, будто его владелица слишком много смеялась в жизни, которую Номос не одобрял.
Ронни поднял голову. На полуразрушенной платформе давно неработающего метро стояла девушка, размалёвывая стену аэрозолем. Её гифы в висках светились алым цветом нарушения протокола, а вьющиеся чёрные волосы были собраны в косу, из которой выбивались пряди, словно бунтовавшие против самой причёски. Когда она наклонилась, чтобы добавить мазок краски, луч тусклого света скользнул по её скуле, и Ронни невольно задержал взгляд.