Но вдруг… Стоп.
Резко. Как будто кто-то дернул стоп-кран в этом безумном поезде. Он врезался во что-то невидимое. Упругое и абсолютно непроницаемое. Стена. Не кирпичная, не бетонная – стена из… ничего? Но она была реальна. Он ощущал ее всем своим существом – холодную, твердую, непреодолимую. Она отбросила его назад на шаг, остановила его бешеный полет.
Олег тяжело дышал, хотя легкие, кажется, ему были уже не нужны. Он оказался на открытом месте. Какая-то площадь или широкий двор, заваленный битым камнем и искореженным металлом. Движение прервалось так же внезапно, как и началось. Словно объявили остановку, и ему, единственному пассажиру этого адского экспресса, нужно было выйти.
Он растерянно огляделся. Открытое пространство. Со всех сторон – полуразрушенные здания с пустыми глазницами окон. Идеальное место для…
Он знал. Знал это нутром. Он – отличная мишень. Слишком заметная. Слишком… живая?
И тут же… боль.
Разрывающая, слепящая, невыносимая. Удар пришелся в грудь. Слева. Туда, где под ребрами должно было биться сердце.
Сначала он почувствовал, как рвется кожа. Потом – треск ломающегося ребра, как сухой ветки. И только потом – само сердце. Острая, пронзающая агония… и тишина. Удар оборвал его ритм. Сердце перестало биться. Мир начал гаснуть, сворачиваясь в черную точку…
Но прошла всего секунда. Может, меньше. Мир снова развернулся, краски вернулись. И он услышал. Четкий, ровный, спокойный стук в груди: «Тук-тук… тук-тук… тук-тук…». Сердце работало. Словно и не было этого удара, этой пули, этой микро-смерти. Он снова был жив. Цел и невредим. Ярость куда-то улетучилась, оставив после себя звенящую пустоту и холодное недоумение.
Он попытался понять, откуда стреляли. Инстинктивно пригнулся, оглядываясь по сторонам, ища вспышку выстрела, блик оптики…
И тут же – новая боль. Такая же острая, но другая. Прямо между глаз. В ту же точку, куда пришлась первая пуля от того боевика. Снова вспышка красного, звон в ушах… и темнота.
Но эта боль… она не убила его окончательно. Она словно прочистила что-то в его мозгу. Когда темнота отступила, мир стал… другим. Более четким. Более ясным. Как будто кто-то протер запотевшее стекло. Его зрение… оно изменилось.
Он увидел.
Сотни метров. Может, триста, может, четыреста. В стене полуразрушенного здания напротив – окно. Заколоченное крест-накрест досками, но с небольшой щелью между ними. И в этой щели – темная фигура. Человек. Снайпер.