Одно то, что многое важное в жизни происходило в минуты, когда не было под рукой ни карандаша, ни фотографического аппарата, дабы запечатлеть нечто… то, что действительно стоило того, – может несколько утолить печаль потери так скоро выцветающих снимков. И, коли по чести, – скоро уж не различить кто там кто, на тех фото. Одних позабыли, других – никогда не знали по именам, да и не у кого уж порасспросить.
И не нашлось бы карточки , на которой я, розовая от удовольствия, выбегаю из подъезда двухэтажного дома. Ибо не было свидетелей того, как я поймала однажды трёхлитровой банкой мышь. Положила банку набок, поместила туда кусочек сала, и села тихонько рядом. Мышка не смогла устоять. забежала внутрь, я тут же схватила банку и выбежала на улицу, выпустила незваную гостью на полянку с одуванчиками.
Не случилось рядом репортёра, когда я бросилась наперерез хулигану, который размахивал ножом перед испуганным лицом девушки, не осветили софиты равнодушную толпу взрослых, рослых, сильных трусов, что отхлынула и отвернулась… Я подошла к хулигану, забрала нож ,и переломила его прямо на уровне его глаз… Тут же, в толпе обнаружился товарищ, тренер по плаванию под два метра ростом, что малодушно разглядывал своё отражение в оконном стекле, надеялся, что не замечу. А я заметила. И на следующий день, при встрече у бортика в бассейне, задала ему вопрос – почему? Почему он не подошёл, не помог.
Он помялся, соврал, что «не заметил», но проговорился-таки, в конце концов, что «я знал, ты бы и сама справилась».
– Ну-ну… – произнесла я, брезгливо оглядев героя. Просто, ничего более уничижительного в голову не пришло.
Примерно также и теперь. Трамвай страны едет в своё будущее, и в его вагоне…
Когда пропадают враз все снимки, свидетельства прошлого, это не только причина для слёз, но и повод начать всё заново. С чистого листа.
Вот откуда ведомо луковой светлой головке, кой висит, вплетённая в тугую косу с сотоварками под потолком, будто на затылке тёмных сеней, что солнце повернуло на лето.
И пускают те луковки зелёные упругие стрелки не враз, а каждая в свой черёд, да после уж, когда завьюжит у крыльца, будто в насмешку той метели, кто ещё не пробудился, разом примутся моргать изумрудными девичьими ресничками, прищуриваясь через дощатую дверь во двор