Непробиваемый придурок. Ничего, его чистокровная, чешская задница, не понимает в перспективах.
– Зачем пил?
Друг разводит руками и припечатывает своей истиной:
– Так я же уже начал, смысл было останавливаться?
Блять… Опускаю комментарии, нам не по пятнадцать, чтобы я рвался лечить. Сколько его знаю, Герман всегда в своём репертуаре, не всегда логично, но с огоньком. С душой, твою мать. Возможно, это был первый пункт, по которому мы сошлись. Сам я не совершаю необдуманных и тем более импульсивных поступков. Гера – моя противоположность, практически иная реальность. И в той, иной реальности, я возможно, как и он, поплёлся бы на оргию без гондонов. Но в этой, обойду стороной. Мы разные, до самого основания.
– Она залепила мне по роже и свалила в труселях, как была, прикинь?
– Чародей, твою мать…
– Наша жизнь – игра! – выкрикивает патетично, привлекая стайку танцующих девушек.
– Кстати, игрок, – перехватываю его ускользающее внимание. – Что у нас там с Альбиной? Доигрался?
Скалится повторно и без тени улыбки смотрит в глаза. По выражению ни черта не ясно, о чём думает на самом деле. Такого Геру тоже знаю.
– Эта сучка придумала. На этом всё.
Киваю. Ок. Но… рыдала девчонка знатно, меня пробрало. Аля могла соврать, она тоже с петардой по жизни, но блять, должны же быть какие-то рамки. Мнимая беременность или нет, всё равно жаль её. Она нормальная. Втюхалась в Германа – в этом главный косяк.
Перетекаю на ноги, в ушах лёгкий гул. Разминаю шею ещё раз, стараясь делать это медленно и плавно. Не помешает наведаться к врачу. Без рецепта мне не продадут, даже за очень приличные деньги.
– Пройдусь, – киваю на бар, попутно отвечая на немой вопрос.
Не знаю, почему вдруг решил вспомнить Альбину и недавний скандал… может, потому что моя последняя подружка выскочила замуж и счастливо рассказывает на весь интернет о своей правильной беременности и о том какая она охуенная мамочка? Хер знает. Но, тема с детьми стала какой-то максимально неприятной.
Заказываю ещё одну минералку, в этот раз с грёбаным лимоном. Бар постепенно набивается, найти место за стойкой становится проблемой, но как только я её решаю, подваливает Герман.
– Я не хочу об этом говорить, – басит грубо.
Поднимаю руки вверх. Мне откровенно плевать. Это его жизнь.
– Твоя жизнь, твои женщины и твой дети.