Поцелуй был нежен… на одно краткое, обманчивое мгновение. А потом он стал жадным, властным – как будто он не просто хотел прикоснуться, он хотел вернуть воспоминания. Те, что я не могла сама вернуть.
Меня охватило пламя, неведомое и дикое, от которого всё существо задрожало. Сердце билось отчаянно, с болью и сладостью, с ощущением, что я теряю и снова нахожу саму себя – и нечто запретное.
Он отстранился лишь на миг – достаточно, чтобы я увидела, как горят его глаза. В них было нечто нечеловеческое: древнее, голодное, полное воспоминаний, которых я не помнила…
– Кто ты на самом деле?
Он улыбнулся – медленно, опасно.
– Я – тот, кто заберёт у тебя всё.
Аксель посмотрел в мои глаза, будто пытаясь вытащить из них что-то забытое, стёртое временем и болью. Затем его губы вновь скользнули к моим – на этот раз не для поцелуя, а чтобы прошептать:
– Я пришёл не за тобой. А за тем, что ты мне должна. И если ты вспомнишь… я отпущу тебя.
Он медленно отстранился, и я ощутила, как пустота разливается вокруг нас, как холод после жара. Он смотрел на меня ещё миг… а потом исчез. Не растворился в воздухе, не шагнул в тень – просто исчез.
А я осталась – на смятой постели, с горящими щеками, дрожащими руками… и с поцелуем, который был слишком настоящим, чтобы быть сном.
Храм Знаний казался Ивэлин самым величественным местом, в котором ей доводилось бывать. Даже дворец, в котором она выросла, терялся на фоне этого места.
Проходя по широкому залу, увешанному зеркалами и увитому насыщенной зеленью, девушка ловила себя на мысли, что это место определённо – обитель местного божества. Сомнар ничего не рассказала и вообще исчезла с корабля. Но сны, в которых Амария поведала о мире, в котором принцессе предстоит существовать, не оставляли сомнений в том, что всё происходящее – реальность.
Стоило кораблю бросить якорь, как за ней тут же приплыла лодка, на борту которой был лишь молчаливый высокий мужчина в броне. Он не проронил ни слова, игнорировал все вопросы и довольствовался только кивками или движениями руки, когда от Ивэлин требовалось сойти на берег и взобраться на запряжённую лошадь.
Дорога пролегала через лес, показавшийся непривычно странным. Стоило всадникам очутиться на кромке, как все звуки стихли, даже ветер перестал гулять сквозь стволы, лениво раскачивая листву.