– Ну а просветление…
Шелк почесал щеку, припоминая кое-что.
– Ну, с этим, по-моему, сложностей быть не должно. Тут попросту вдруг узнаешь кучу всякого, чего не знал раньше, разве не так? – Сделав паузу, Кровь пристально взглянул в лицо Шелка. – Такого, чего не можешь объяснить… либо мог бы, хотел бы, да не позволено, а?
Мимо проследовал патруль стражи: пулевые ружья за спинами, левые руки покоятся на эфесах сабель. Один из стражников, повернувшись к Крови, почтительно коснулся козырька зеленой фуражки, залихватски сдвинутой набекрень.
– Объяснить сие нелегко, – отвечал Шелк. – Одержимость неизменно чему-либо учит – порой доброму, порой дурному. По крайней мере, так говорили наставники в схоле, хотя мне лично в это не верится… Ну а в просветлении заключено гораздо, гораздо большее. Я бы сказал, все, что под силу выдержать теодидакту.
– Именно это с тобой и произошло, – негромко резюмировал Кровь. – Просветленностью из вашей братии похваляются многие, но у тебя вроде бы все честь по чести, что ни слово, то лилия с языка. На тебя вправду снизошло просветление… по крайней мере, сам ты искренне так полагаешь. Думаешь, что снизошло.
Шелк невольно подался назад, едва не сбив с ног одного из зевак.
– Я не называл себя просветленным, сударь.
– И не надо: у тебя, можно сказать, на лбу все написано. Так. Я тебя выслушал, а теперь послушай меня. Эти три карточки – не даяние на священную жертву или на что там еще. Я за ответы на вопросы тебе плачу, и вот этот из них последний. Расскажи-ка, и сию же минуту, что есть такое «просветление», когда оно на тебя снизошло, а главное, почему. Карточки – вот, видишь? – добавил Кровь, вновь развернув сверкающие прямоугольнички веером. – Объясни, патера, что да как, и они твои.
Шелк, поразмыслив, выдернул карточки из пухлых пальцев.
– Что ж, как пожелаешь. Просветление есть постижение всего в той же мере, в какой оно ведомо ниспославшему просветление божеству. Истинное постижение самого себя и всех прочих. В этот миг все, что ты прежде считал постигнутым, предстает перед тобой в новом, истинном свете, и тебе становится ясно: до сих пор ты не понимал ничего вообще.
Зеваки забормотали, зашушукались между собой, тыча пальцами в сторону Шелка. Кто-то махнул рукой, подзывая проходящего мимо носильщика с тачкой.