или бездомностью, растущей с 1980-х гг.), он чаще рассуждал о таких абстрактных идеях, как «личная ответственность», «вмешательство правительства» и «свободное волеизъявление», чем о выживании, эффективности, времени реагирования или затратах. Я также думала, что отец не понимает других точек зрения, так как недостаточно общается с непохожими на себя людьми. Он жил в тесном сообществе, где люди думали, выглядели и голосовали так же, как он. За исключением военной службы в 1950-х годах, он никогда не жил за пределами американского Юга. Хотя он был заядлым читателем, он читал только те книги, с которыми был заранее согласен. Он слушал исключительно консервативные радиостанции или смотрел
Fox News[6]. Намертво вцепившись в свои идеалы, он, по-моему, не смог бы понять идеи, которые шли вразрез с его мнением. Мы объясняли ошибочность суждений друг друга недостатком осведомлённости.
Как вы понимаете, наши споры шли по кругу. Если он присылал мне новостную статью, я часто считала, что она не содержит ни грана правды, так как написана под влиянием определённых политических убеждений. А если я не соглашалась с его точкой зрения на текущие события, он списывал моё несогласие на предвзятость моего источника информации. Однажды я показала ему исследование, согласно которому зрители Fox News были менее информированы о текущих событиях, чем люди, которые вообще не смотрели новости, на что он ответил: «Ничего другого я и не ожидаю от либеральных СМИ!»[7] Мы охотно верили данным и исследованиям, которые поступали из источников, разделяющих наши политические взгляды, и не воспринимали всерьёз любые другие.
Мой отец любил определённые радиопередачи и Fox News, потому что доверял им: в его мире они были «достоверными источниками и имели доступ к конфиденциальной информации». Я думаю, они попросту подтверждали его правоту. Моё предпочтение газет The New York Times и The Guardian или журнала New Yorker обусловлено уважением к их высоким профессиональным стандартам (и это правда!), но я не отпираюсь, что многие заголовки этих изданий приносят мне определённое удовлетворение лишь постольку, поскольку подтверждают мои политические взгляды.
Наши разногласия можно описать так: то, что я считала правдой, он считал заблуждениями (объясняя их ограниченностью моего развития, кругом общения и влиянием СМИ), а то, что он считал правдой, я считала заблуждениями (а его ограниченность развития, круг общения и влияние СМИ объясняли его ошибки). В итоге мы с отцом стали воспринимать друг друга так, как в наши дни воспринимают друг друга люди с противоположными политическими взглядами: наша сторона права, а другая ошибается. Мы – хорошие, а они – плохие.