Алена Ивановна хлопотала на кухне. Умопомрачительно пахло жареным мясом и тушеными овощами. Желудок жалобно заурчал – с утра у меня во рту не было ни крошки.
– Что у нас на обед, Алена Ивановна? – спросил я Достоевскую.
– Говядина, запеченная под французским соусом и тертым сыром и тушеные баклажаны со сладким перцем.
– Вкуснотища!
– Все уже готово, Никита Васильевич. Хотите пообедать прямо сейчас?
– Нет, – улыбнулся я. – Подожду Киру. Алена Ивановна, сварите мне пока чашку кофе покрепче. У вас замечательно получается.
Пока Алена Ивановна засыпала в джезву молотый кофе, я спросил:
– Как вы думаете, Видящие маги способны разглядеть сущности демонов?
– Не знаю, Никита Васильевич, – растерянно улыбнулась Достоевская. – Об этом вам лучше поговорить с моим бывшим квартирантом.
Она имела в виду Родиона Романовича – Видящего мага с очень неуравновешенным характером.
– Так и сделаю, – кивнул я, принимая из рук Достоевской чашку с крепким кофе.
Сделал глоток и даже зажмурился от удовольствия.
– Спасибо, Алена Ивановна, очень вкусно! Не знаете, Степа в лаборатории?
– Да, – кивнула Достоевская. – Заперся там с какой-то обгоревшей тетрадкой.
– Я загляну к нему, – улыбнулся я.
В дверь лаборатории мне пришлось стучать минут пять, не меньше. Когда Степан, наконец, открыл дверь, вид у него был взъерошенный и растерянный.
– Никита, где ты раздобыл эту тетрадь? – сразу же накинулся он на меня.
– Мужественно спас на пожаре, – улыбнулся я. – А что?
– Эта музыка! В ней есть что-то таинственное и магическое. Вот, послушай!
Ловким движением фокусника Степа извлек из кармана губную гармошку.
– Ты разбираешься в музыке? – удивился я.
– Не очень, – признал Степа. – Но это не важно. Слушай!
Степан поднес гармошку к губам и извлек из нее несколько визгливых звуков. За стеной лаборатории тут же раздался недовольный звериный рык.
– Что это? – нахмурился я.
– Это Потап, – отмахнулся Степа. – Целыми днями спит в своем погребе. Не обращай внимания.
Он снова дунул в губную гармошку. Послышалась заунывная трель, и рычание за стеной стало громче.
– Степа, не буди в Потапе зверя, – сказал я. – Музицируй подальше от его погреба.
– Точно! – просиял Лабуаль. – В доме ведь есть пианино? Как я мог про него забыть?
Старое пианино, действительно, стояло в гостиной на первом этаже. Оно осталось еще с тех древних времен, когда мама играла на нем детские песенки для нас с братом.