Мы с Маком жили в доме, который изначально принадлежал моей семье – до того, как моя семья развалилась на части. Когда мне было семь лет, моя мать Тина решила, что хочет от жизни гораздо больше, чем мог предложить Лох-Харрис, и оставила нас. За последние двадцать два года она превратилась в странную чужую женщину, изредка присылавшую мне открытки на день рождения и Рождество из своей другой жизни в Лондоне. Честно говоря, я не возражала.
Папа вырастил меня один, хотя и не без помощи моих покойных бабушки с дедушкой по отцовской линии.
Несмотря на отсутствие мамы, в нашем маленьком побеленном коттедже постоянно звучала музыка. С ранних лет помню груду альбомов на ковре в гостиной и отца, с гордостью протирающего обложки пластинок. «Забудь о драгоценностях, – говорил он мне. – Других сокровищ и не надо».
Папа боготворил Эрика Клэптона[2] и поэтому назвал меня в честь его самой известной песни.
Когда я сказала, что мечтаю о собственном жилье, отец настоял, чтобы я осталась в коттедже. Он был только рад избавиться от болезненных воспоминаний о маме и переехал в дом покойных бабушки и дедушки, расположенный чуть дальше на той же улице.
Я убрала за ухо волнистый светло-каштановый локон и колесиком мыши прокрутила входящие сообщения.
Приближались два дедлайна: рецензия на книгу для вечерней газеты в Глазго и интервью для онлайн-журнала, которое я взяла у новоиспеченного детективщика из Нидерландов.
Прокрастинация – вот главный враг писателя-фрилансера.
Потянувшись к стакану за ручкой, я увидела похожий на паутину почерк Мака – случайную заметку на клочке бумаги.
«Хендри поднял пистолет, и костяшки на его руке побелели. Проблески рассветного солнца озарили силуэт убийцы…»
Мак работал над следующим политическим триллером с предварительным названием «Несправедливость».
Несмотря на впечатляющий успех последних лет, даже великому Маку Кристи, с его жизнерадостной улыбкой и природным обаянием, было свойственно сомневаться в себе. Он уходил писать в гостевую спальню, и время от времени до меня долетал стук кулака по письменному столу, а затем через дверь лилась какофония ругательств.
Еще немного повертев рукой с обручальным кольцом, я открыла «Ютьюб» и добавила в плейлист несколько любимых песен. Хотя Мак писал исключительно в тишине, я обнаружила, что продуктивнее работаю в окружении рвущих душу текстов.