Теперь жизнь тридешника смахивала на измученного трудоголика, который давным давно накопил на все свои материальные мечты. Вот только старая привычка трудиться не исчезла, окончательно износив тело, даже для кратковременного отдыха. Ваджид должен был стать творцом нового мира – Диждавом. Но оказался в оковах той жизни, от которой так яростно убегал. Только в более жалких условиях – в мире подделки.
– Каждый человек мечтает о прислуге в виде родных, друзей и соседей. – Подумал Ваджид. – У меня всё это есть. Я пользуюсь близкими, как хочу. Они облизывают меня, ухаживают за мной… днём и ночью. Что же мне не нравится?
Тридешник рассуждал так, словно к нему вернулась прежняя память с её главной основой – разумом.
– Почему они не говорят мне против? – Шёпотом продолжались самокопания Ваджида. – Да, мир людей всегда просил роботов внутри, людей снаружи, чтобы те выполняли приказы, прихоти и самые глубинные извращения. Но… интересно ли так жить? Чем я конкретно занимаюсь? Я сплю? Хотя… что это вообще такое, сон? Не сплю… не ем… но могу заниматься этими увлекательными действиями.
Ваджид по своему развитию был похож на ту симуляцию, в которой жил. Он упустил все свои прежние жизни, как и человечество на земле. И те и он, не понимали, является ли их история, жизнь и будущее, истинными. Это, как подозрение во лжи столетий существования homo sapiens, где они бегали с палкой миллионы лет, а за пятьдесят лет создали интернет – реальность, где возможно абсолютно всё.
Тридешник жил в бывшей программе встряски эмоций, его мысли путались напрочь. Он, якобы не знал истинную и прошлую жизнь на земле, но его думы черпались, именно из неё. На тот момент, пластилиновая семья являлась его единственным настоящим, но он подозревал, что это не так.
– Хочу проверить, моя ли это жизнь! – Решил однажды Ваджид, осознавая правильность своих будущих действий.
Тридешник стал наблюдать за родными, друзьями и за окружающим пространством. Не участвуя, он всегда находился рядом, причём, со всеми одновременно. Теперь не симуляция контролировала его, а он следил за ней.
– Я когда-то любил, по-настоящему. – Неважно какая, но память возвращалась к человеку.
– А как сейчас обстоят дела? Я люблю? Мне нужны все эти люди, вообще? И люди ли они? Какие-то бездушные и пластилиновые человечки. Даже слова не можем сказать друг другу против. Монотонная идиллия, чёрт её побери.