Вероятнее всего, такой разрыв в восприятии этих образов объясняется слишком малой изученностью творчества Воль Нежа, которое является, как бы, почти что полностью обособленной, и самой значительной и объёмной, на данное время, частью творчества В. Воронежского. И если на настоящее время опубликовано 200 песенных текстов В. Воронежского, то в книгу «Воль НЕЖ» входит 560 его же стихотворных произведений. Причём, основная их масса, до сей поры, никогда нигде не публиковалась. И не публиковалась не столько из-за их слишком специфического для советской идеологии и цензуры содержания, а только лишь по той причине, что сам В. Воронежский считал чуть ли не оскорбительным для себя отнесение его творческой деятельности к разряду поэтической или писательской.
Но, при всём этом, судя по всему, книга «Воль НЕЖ» содержит в себе огромнейший пласт информации, как раз-то творческого (хотя и нестандартного), и информации более чем мистического характера, которая со временем сыграет свою существенную роль в процессах дальнейшего познания различных физиологических, эмпирических и эзотерических качеств, свойственных всему многообразию форм существования современного человека в окружающем его мире.
Что же касается самого Воль Нежа, то возникает такое впечатление, что он, чаще всего, выступал, как самодостаточный одиночка сам для себя разрушающий устоявшиеся, и ещё не совсем рухнувшие под давлением глобальной реальности, неуклонно меняющейся в сторону всесторонней объективности, стереотипы человеческих представлений о месте современного искусства, в ряду всех нам известных, на сегодняшний день, сфер человеческого бытия. И только теперь, в наши дни, Воль НЕЖ, вдруг, совершенно неожиданно, словно из ниоткуда предстаёт перед множеством современных официозных «культуроведов» и обычных читателей, как, действительно, один из самых удивительных и необычных авторов советского и постсоветского времени, весь путь которого по этой жизни, был и остаётся неразрывно связанным с его крайне нестереотипной творческой деятельностью, на глубинно духовном уровне отрицающей какую-либо моральную ценность всякой ложной иллюзорности чисто художественной, чисто социальной, или чисто идеологической направленности. Понятия личной человеческой свободы и морали для него всегда стоят гораздо выше любых природных и общественных условий существования, в которых всякий человек оказывается с первых же секунд своего появления на этом свете.