«Нет, ну, в самом деле, почему я умею читать мысли других людей, почему я умею видеть немного вперёд тех событий, которые должны наступить, почему я глубже понимаю те события, которые миновали? Почему я, в большинстве случаев, отвечаю немного не так, как того хочу, почему я, в большей степени, понимаю папу и дедушку, а маму – не так, почему в мою голову лезут совершенно взрослые мысли, и я их прекрасно понимаю? Почему? Почему? Почему? Надоели уже эти почемучки. Хочется порой просто жить, а не решать и не разбираться в этих почемучках, на которые всё равно сразу не получить ответа…» – думала Саманта, собирая гербарий около дома дедушки.
Она и не заметила, как её родители подошли к ней – так увлеклась своим занятием, что забыла обо всём на свете, она была сама собой, хоть на малую часть времени её оставили взрослые мысли и «почемучки». В такой момент времени она была счастлива, по-детски счастлива. Она кружилась в хороводе опадающих листьев, подбрасывала их вверх, они падали на неё, а она продолжала кружиться в их вихре. Это были самые прекрасные мгновения её детства!
Жак, видя это, сделал знак Линде: остановись и не произноси ни звука. Жена поняла мужа, остановилась и просто наблюдала за своей дочкой – она никогда не видела Саманту такой весёлой, жизнерадостной и по-детски непосредственной, вовсе не такой, какой привыкла видеть её всегда. Линда вспомнила своё детство, ту самую пору, когда всё виделось в розовом свете, она смотрела на свою дочь, как на саму себя, словно машина времени перенесла её в детство. Она также кружилась в вихре осенних листьев, также любила собирать гербарий, также бросала листья вверх и танцевала в их хороводе. Саманта была точной её копией, Линда это только что увидела, раньше просто не замечала, словно её дочь была совсем иной – незнакомой и чужой.
– Что это с ней? – одними губами прошептала Линда Жаку.
– Это её детство, – также одними губами ответил Жак Линде.
Саманта остановилась, у неё закружилась голова от хоровода листьев и от свежего воздуха – она чувствовала себя свободной от повседневных проблем, всего того, что окружало её до этого. Для неё это было неповторимое ощущение лёгкости и свободы, всего того, что кто-то отнял у неё, отнял без её согласия.
Жак посмотрел на отца, он перехватил его взгляд, тот смотрел на Саманту с долей вины – ведь, по сути дела, он и его жена отняли у внучки детскую пору, сделав её сразу взрослой по разуму, а это было так сложно для детского возраста. Они поняли это только сейчас, когда увидели Саманту «детской», без всяких «наворотов» взрослого разума, и ощутили свою вину перед внучкой. Нельзя было нарушать естественный ход событий, ни в какой степени – детям детское, а взрослым взрослое, каждому событию своё время, ни часом раньше, ни часом позже.