– Вы, продажные псы! Мы только хотим вернуть наше кровное! Мой ребёнок голодает, жена болеет, а вы спасаете карманы тех, кто сидит в своих дворцах под фамилиями вроде De Carvalho!
Инспектор Фицджеральд холодно улыбнулся:
– Расходитесь по домам, иначе получите то, чего ищете.
Слова эти прозвучали угрожающе, и Томас на миг задумался: а разве не это ли бессилие и есть истинное лицо Ламберсена? Та же самая мрачная энергетика, от которой хочется бежать, но нет сил. В голове вдруг зашевелилась мысль, глухо повторяя, что всякое восстание обречено, что любой протест заканчивается угасанием. И всё-таки люди продолжали бороться, как и он сейчас идёт просить милостыню у начальства, будучи ничтожным писарем.
У офиса «Moore & Gustavsson», чья вывеска потрескалась и облезла, они столкнулись со старшим клерком, Филипом Ховартом, сухим, как тростник, человеком с остатками горделивых манер. Тот, увидев Томаса, презрительно приподнял подбородок:
– Ах, Бэкфорд, явились наконец. У нас для вас есть срочная работа – целая кипа новых отчётов, и да с утра требуется! Наверное, хотите свой аванс?
Томас сглотнул комок в горле:
– Да, мистер Ховарт. У меня тяжёлые обстоятельства, я бы… я был бы благодарен, если бы контора выплатила мне хотя бы малую часть.
Клерк насмешливо провёл взглядом по его измятой одежде и усталой фигуре:
– Ну, посмотрим, что скажет мистер Густавссон. Хотя и без того ясно: лучше не доводить ситуацию до взыскания. Вы ведь знаете, как быстро можно лишиться места, когда вокруг очередь желающих занять ваше место. Людей нынче много, а работы мало.
Элизабет хотела вступиться, но Томас жестом попросил её сдержаться. Они прошли в кабинет, выложили перед мистером Олафом Густавссоном – шведом с тяжёлым взглядом и крупными загрубевшими руками – всё, что переписали за последние дни. Густавссон пробежался по документам, крякнул, пробормотал что-то о неряшливом почерке в последнем абзаце, а потом скривил губы:
– Ладно, Бэкфорд. Пока возьмите эти несколько шиллингов. Но учтите: если сорвёте сроки, ко мне не лезьте. У меня сейчас контракт с мсье Бонфуа – человеком важным, щедрым, но требовательным. Одни промедления, и я лишусь сделки, а вы, соответственно, работы.
Он бросил Томасу в ладонь пригоршню монет. Элизабет сжала руку Томаса, подавая ему немую поддержку, и они, раскланявшись, двинулись к выходу. Но в дверях столкнулись с резким порывом ветра, приближающегося с улицы вместе с очередной волной криков: судя по шуму, протестующие двинулись по набережной, и кое-кто из них, возможно, рвался сюда, к офисам, в надежде выбить правду.