Бога больше не в монастыре,
А в психушках и публичных дОмах,
А особенно в какой-нибудь тюрьме,
Про которую забыли люди.
Бога больше не в монастыре,
А в какой-нибудь заброшенной больнице,
Где старухам тапочки малы,
Или в детском доме плачут дети.
Бога больше там, где люди мрут,
Где, как жизни, не хватает света,
Бога много, когда враг идет,
Хочет захватить жену и деток.
Бог в подвалах, в грязи и в огне,
Созывает всех к Нему собраться,
И в губительном поветрии в Москве,
Больше Бога, чем в коттеджной даче.
Призываю вас к Нему, друзья!
Всем нам Бога очень не хватает,
Бога больше не в монастырях,
А в обычной жизни и в страданьях…
По святым отцам, Бог даёт каждому такой кВест, которого нет ни у кого другого, и ты идёшь и не знаешь, что тебе ждать на следующем повороте, хотя предполагаешь, что там должно быть ещё веселее, в зависимости от обстоятельств, которых, кажется, не должно было быть. Все для спасения! На все воля Божья!
Нет ничего невозможного, есть только возможное и крест.
Надо учиться писать, как говорить, и говорить, как писать — кратко, ясно, лаконично. Не иначе, как человек должен всю жизнь совершенствоваться, главная цель которого — стать нормальным. Не поймите меня превратно, но я в этой жизни почти не встречала «нормальных». Кто был нормальный? Пушкин, Лермонтов, Макарий Великий, Мария Египетская. Ведь они были нормальными? Безусловно. А почему? Потому что их творения были подлинны, их жизнь, хоть и проходившая, как у нас, в страстях и немощах, вызывает восхищение. Какая здесь норма, когда Мария Египетская всю жизнь блудила, а потом ушла в пустыню и провела там в посте и молитве полстолетия? Когда Лермонтов был задирой и потому убит на дуэли, как Пушкин? Когда Макарий Великий жил совершенно один, как отшельник и говорил, что он постоянно грешит? А, такая, что большинство из нас мыслит, как человек. И, если гений — это норма, святость — это норма. То, что тогда мы, которые никогда не думали, и не знаем настоящей жизни?