– …Мама…
– Что-то не так, сынок? – ,теперь уже другая, сильная, тёплая, добрая рука с короткими круто закругляющимися на конце пальцами мамы-Пости, гладила по голове, снимая навалившуюся тоску и боль, стыдила за ползущие слёзы…
– Всё, всё: повернись на другой бочёк – ангела придавил; он к тебе прилетел, присмотрел, поберёг, теперь к себе на небушко в раинку свою полетит…
Поправила подушку, натянула выше необъятную Гущину милоть /плащ-одеяло из овечьих шкур/ – тихое ровное дыхание успокоило: заснул…
…Гуща пришёл за полдень – большой, пахнувший лесом; принёс тетёрку, кузовок грибов и в свёрнутых в кулёк лопухах какую-то необыкновенно духовитую малину.
Ахнула:
– Да где такую малину нашёл – завтра сбегаю!
– Эк, это не малина – это царь-ягода, княженика. В год не сыщешь – а сыщешь, медведи не подпустят.
– И как её есть? С молочком?!
– Сначала дай по горсточке – потом как знаешь. Вот птицу целиком в глине запеки – не рушь
– Да мне не в труд!
– Знаю-знаю – ,большая тёплая рука легла на замершее плечо: одна молчаливая мужская ласка – а как сказала: и ты в моё сердце допущена…
– Гуща, Аюшка во сне стонал, плакался: всё тот сон снился, как мы с медведицей и медвежонком столкнулись: вскрикивал, звал… Ханум на том свете неспокойна – надо бы на жальник сходить… Аюшке показать… Да и почистить могилку…
– Там всё чисто – мимо никогда не пройду… А сходить надо… Иди груднячков кормить – на рубахе уже пятна.
– Я бегу только бы забавы вашей не видеть – сердце обмирает.
А уже из-за домовины рвался звонкий голос:
– Тятя – качели!!
Выскочил, волосы в вороново крыло – в незабвенную; а глазищи не в мать-чёрнь, ни в отца-синь-бирюза, а как всплывающие из тёмно-коричневой глубины янтаря золотые всполохи… Летел, заранее тянул руки – начал падать, но ухватился за протянутые пальцы и взвился, подхваченный могучей силой; полетел кошёлкой по кругу, полощась подолом разлетающейся васильковой домотканины.
Гуща крутился то в рост, то в полуприсяд, то поднимая, то приспуская дорогое тело – оба улюлюкали-смеялись, заливались один звонко-дискантом, другой малиново-басовитой октавой.
Гуща закрутил круг в наклон, то ближе к земле, то вверх к небесам…
…Ахнули-охнули в несколько голосов – уже набежал народ на полуденную забаву
– Гуща! Берегись!…
– Зашибёшь мальца!…
– Чо те, медведь он – Кидать-бросать!