Тепло камней - страница 2

Шрифт
Интервал


говорю я, человек за письменным столом, —
за спиной у меня, в зазеркалье,
ведётся строительство башни.
Мы здесь, Господи, на ярмарке тщеславия,
под Твоим палящим солнцем,
всю нашу жизнь
женщины в начале беременности,
едва округлились животы,
ребёнок внутри размером с персик,
старшенькие только-только научились ходить
и задумываются, прежде чем ступить
ножкой в мягком башмачке.
Мужчины с пытливым взглядом
надеются на удачу.
Девушки, похожие, словно сёстры
русые волосы одной длины,
южный загар.
Насмешливые юнцы
с бледными шрамами на руках
ещё не оперились, а всё туда же.
Мы все здесь, как уже было сказано,
поднимаемся и спускаемся по лестницам,
выбираем, прицениваемся, спорим, торгуемся,
уговариваем, бьём по рукам,
собираем по кирпичику свои башенки.
Она – Вавилонскую,
он – Пизанскую,
я и ты – из слоновой кости.
Суетимся и хлопочем, глупые,
и жара нам не помеха…
Мы не понимаем ни бельмеса,
ничего из тех слов, что важней любви.
Отражения, но правдивые,
мы ужин из слёз, да, пусть.
Не хлебом единым.

«Мы обречённо ждём солнце…»

Мы обречённо ждём солнце.
Доброе утро, палач.
Вновь предстоит казнь египетская,
взятки неприемлемы,
жертвы – золотые тельцы,
переплавленные из коронок, – неугодны.
Святая простота
подкинула охапку хвороста в огонь.
Гори, гори ясно,
чтобы не погасло.
Воздушные реки,
горячие потоки,
поднимаясь вверх по теченью,
попадём на игрушечное небо.
Проклятая тряпка,
на ярко-синем фоне
обугленные черепушка и косточки крест-накрест.
И Роджер печален в такую жару.

«Дети закрывают глаза от страха…»

Дети закрывают глаза от страха,
взрослые прячут взгляд
за большими чёрными очками.
Вот и я хочу ослепнуть добровольно,
потом – разучиться читать и писать,
забыть, как складываются ладно
буквы в слоги и линии цепляются за крючки,
но стилет и бумага всегда под рукой.
Иначе как ты узнаешь, милый,
что остатки сладки,
а взятки гладки?

Блюз для Вали

Я беглый чёрный раб,
Плыл на плоту по Миссисипи всю ночь
и смотрел
На луну-грейпфрут, а что ещё мне было делать?..
Этот горький оранжевый свет сводит с ума,
и, сказать по правде, меня никто не ищет…
Вот я и пою свой блюз,
Блю-блю-блюз…
Грязный глупый старик
Отсиживался в кустах ярким днём
Курил чёртов табак, кашлял,
Щурился на высокое небо,
Слушал райских птиц,
И, если бы я не боялся, что меня найдут,
сбацал вам всем свой блюз, блю-блю-блюз…
Голодный шелудивый пёс,