– Мне нужны снимки, – глухо, чужим, неузнаваемым голосом произнес Адриан.
Никто не удивился такому. Адриан – самый старший из нового поколения Адамиди. Именно Адриан всегда нес ответственность за детей, помогал, содействовал, опекал всех братьев и сестер. Клим – не в счет, друг уже много лет опекает свою жену, у него своя семья, свои заботы. А вот Ад – заботился обо всех.
Тетя Маша кивнула. Ад вернул взгляд к малышке Ри. А сам просчитывал, продумывал и вспоминал имена и фамилии людей, которые смогут помочь с поисками.
Найти нужно уже сегодня. И он найдет. А разберется позже.
***
Хирург, кажется, спустя вечность, появился в холле. Ад пытался внимательно слушать, заставлял мозг работать, а хотелось рвануть к девчонке и убедиться, что она жива, что с ней все хорошо.
– Все могло быть гораздо хуже, – начал говорить врач. – Девушка родилась в рубашке. Конечно же потребуется время на восстановление. Пострадавшая получила множественные переломы и ушибы. Есть несколько глубоких порезов. Однако повреждений внутренних органов нет. И это хорошо. Но нас заботит травма головы. Мы сделали все, что могли. Теперь остается только ждать.
Доктор говорил что-то еще, однако Адриан не слышал. Он уже шагнул туда, куда увозили Ри. Благо, что на молодом человеке имелся халат и бахилы.
Кто-то возмущался, настойчиво твердил, что сюда нельзя, что вход – только для персонала. Но тщетно. Адриан никого не слышал, а прорывался только вперед. К ней.
Добрался. Застыл, замер, глядя на девушку, подключенную к капельнице и к пищащим приборам.
– Наденьте, пожалуйста, – тихо и настойчиво велел тот самый врач, который проводил операцию. – У вас две минуты!
Адриан не слышал ничего, но одноразовую шапочку надел. А потом осторожно коснулся прохладной ладони своими пальцами. А грудину свело так, что мужчина перестал дышать.
Что можно успеть сказать любимому человечку за две минуты? Что сказать? Да и как говорить, если мышцы будто одеревенели? Он сам весь – как ледяная глыба.
Адриан обхватил двумя руками хрупкую ладонь. Тонкие пальчики утонули в широких ладонях. Казались почти невесомыми, настолько хрупкими, что стоит сжать чуть сильнее – и переломятся.
Не совсем соображая, что творит, Адриан потянулся. Прижался приоткрытым ртом к тонкой, полупрозрачной коже и замер, закрыв глаза.