Геринга выводил из себя тот факт, что уже решенное дело требует от него стольких слов! Накануне фюрер ясно дал понять, что сегодня от всех ожидаются компромиссы. Утром Герман послал Лею записку с одной только цифрой – 400 млн. Если бы сейчас «трудовой вождь» не гипнотизировал пространство за окнами, а «дружелюбно» предложил 200 млн, то это стало бы компромиссом, на определенный срок.
Но Лей упорно молчал. Геринга несколько смущало присутствие Фрица Тодта, человека, чье мнение Гитлер ценил очень высоко. Герман поначалу был уверен, что привезенный Тодтом в Бергхоф окончательный проект «Линии Зигфрида» – лишнее доказательство того, что без миллионных средств ГТФ дело дальше двигаться не может. Но теперь он и в этом засомневался – технократ тоже помалкивал.
«А, чтоб вас обоих!» – чуть не вслух подумал Геринг.
– Одним словом, мне нужно восемьсот миллионов, – прямо заявил он.
Лей наконец одарил его взглядом, в котором ясно читалась фигура из трех пальцев, в простонародье именуемая кукиш, и… ни слова в ответ.
Геринг, краем глаза все время следивший за реакцией фюрера, понял, что того происходящее пока не более чем позабавило, и, кивнув всем, спокойно сел.
«Теперь-то уж “бульдогу” придется что-то протявкать в ответ», – решил он. И снова ошибся. Этот сукин сын продолжал тупо молчать! Чтобы не оказаться совсем уж в нелепом положении, Герингу пришлось слегка постучать карандашом по столу:
– Ро-берт! Ты, по-моему, заставляешь всех ждать!
Лей перевел на него прозрачный взгляд:
– А что я должен сделать?
В зрачках Геринга загорелись две красные точки. Это был грозный признак.
– Я прошу прощения. Я всех внимательно слушал, – объяснил Лей. – Но так получилось… Я перепутал таблетки – вместо аспирина принял снотворное. Еще раз прошу меня извинить.
– А, такое случается! – сочувственно кивнул Гитлер. – Сделаем перерыв, господа, до завтра, до восьми часов. Рейхсляйтер Борман представит план реорганизации военного управления. Надеюсь, оставшиеся вопросы также будут улажены.
Через полчаса раздосадованный Геринг попросил фюрера принять его, намереваясь пожаловаться на бессовестного Лея, который, «порой ведет себя вне всяких границ». Но Гитлер сразу его осадил.
– Любого, кто придет ко мне с подобной жалобой, я выгоню вон! – резко бросил он и тут же широко улыбнулся. – Но не вас, мой дорогой друг, но не вас.