Один пример: расшифровка стенограммы Партийной комиссии по вопросу о «полезных эмигрантах» и Abwanderung, утечке мозгов (здесь же уточню: получается, что этот термин первыми ввели не англичане в начале 1960-х, а Фердинанд Порше[1]). Заседание ведет Ганс Ламмерс, шеф имперской канцелярии; присутствует Борман. 8 декабря 1937 года – дату себе выписала, она точная.
Вообще, большую часть времени работы в архиве приходилось адски напрягать память, чтобы, выйдя на улицу, быстренько записать как можно больше информации. Вести записи в самом архиве запретили. Хотя позже я заметила, что никто процесс не контролирует (камер не было), и нужно было только входить и выходить с пустыми руками. И мы с коллегами стали вести себя как «студенты наоборот», то есть не приходили, а уходили, напичканные шпаргалками, упрятанными во всех укромных местах одежды и обуви.
Итак: расшифровка стенограммы заседания от 8 декабря 1937 года. Берлин. После доклада Порше слово берет Борман, чтобы донести до собравшихся мнение фюрера, которое он, как обычно, цитирует по записи из своего блокнота (блокноты Бормана – уникальный материал!).
Мне показался непонятным вот такой пассаж, почему я его и выписала: «Не шотландцу, но немцу – немцу – мы обязаны бесценной жизнью нашего товарища! И будь он хоть трижды еврей, этот Чейн, – он и ему подобные должны работать на Германию!»
Сказанное я «расшифровала» следующим образом: Эрнст Чейн, биохимик, занимавшийся очисткой открытого Флемингом (вот кто шотландец) пенициллина. Вакцина, оперативно доставленная самолетом из Оксфорда, и спасла «бесценную жизнь» товарища. Им был лидер Трудового фронта, глава орготдела партии Роберт Лей, о котором несколько дней – и в день работы совещания – газеты писали, что он находится при смерти из-за заражения крови.
Сюжет я, конечно, изучила от начала до конца, но пересказывать здесь не стану. Добавлю только, что таким образом сделала небольшое открытие – Эрнст Чейн, будущий нобелевский лауреат, получил вакцину на год раньше, чем о том сообщается в его биографии, а первым «подопытным» оказался нацистский функционер Лей. Мог, конечно, и помереть, но нет – выжил-таки.
Однако, раскручивая этот и другие «сюжеты», я снова взялась за отложенные письма. Линии выстраивались словно сами собой: попытки Юнити Митфорд женить на себе Гитлера и тем изменить политику Британии, любовь и борьба Маргариты Гесс, ее рай и ад – история женщины, не принявшей ничего из того, за что боролись ее муж и брат. Среди писем нашла исчерканную вдоль и поперек, переписанную оркестровку увертюры к опере «Лоэнгрин», автор – Гитлер. Хотелось засунуть ее подальше, сделать вид, что не заметила. Снова попались стихи Геббельса – их было много, но восьмистишие с названием «Хрустальная ночь» я «не заметить» не могла и перевела (на высокую художественность не претендую). Написано оно было 11 ноября 1938 года, сразу после еврейских погромов. Видимо, с досады – все остальные вожди разъехались, а его оставили в столице объясняться с прессой.