– Да, ты права, – Юнити покусала пухлую нижнюю губу. – Однако в Берлин он меня тоже не зовет. Ты как сейчас, в нормальном настроении? Можем поговорить?
– Ты что-то задумала?
– Да. Хочу его подтолкнуть. Банальным способом. Но лучшего, по-моему, пока не придумали.
– Хочешь сказать ему, что выходишь замуж?
– Хочу, чтоб об этом он узнал от других.
Маргарита тоже покусала губы; потом вздохнув, покачала головой:
– А если он испугается и в самом деле предложит тебе выйти за него? – она как-то глупо улыбнулась. – Прости, но мне все это кажется игрой. Быть женой Адольфа… Зачем тебе это?
Юнити отвела глаза. Всякий раз, как они подходили к этой теме, обе попадали в тупик. Маргарита была совершенно искренна, а Юнити не могла и не хотела лгать: такой любви, как в жизни ее подруги, у нее к Адольфу не было. Едва ли вообще было какое-то чувство или страсть, скорее – азарт охотницы, почти настигшей добычу, почти закогтившей ее… Был зов честолюбия, жажда оказаться в центре, вариться в кипящем котле неистовых планов, сумасшедших перспектив, сделаться равной и превзойти всех этих надменных мужчин, глядящих на нее теперь даже не как на неистовую Валькирию, а, скорее, как на полупомешанную Одалиску. Много чего было в этом ее стремлении соединиться с человеком, так мало ей подходящим, и она знала, что умница Маргарита понимает все это, потому и называет «игрой». И загадка Гели Раубаль тоже не давала покоя ей. Так хотелось разгадать эту тайну сердца Адольфа!
По-своему поняв молчание подруги, Маргарита наклонилась к ней:
– Значит, нужен кто-то, кто сказал бы ему? Я правильно поняла? Идеальным вариантом был бы мой брат, но… просто не знаю, как к нему подъехать. Разве что напомнить, что ты англичанка и что Адольф тоже не сможет об этом забыть?