«…Бергхоф никто не любит… Тут шумно, постоянно что-то строится, сверлят дыры в горах, вечный гул…» – писал ей в Париж Гитлер. – …А мы все так нуждаемся в покое».
– Фрейлейн желает пройти к себе или… – спросила горничная, сопровождавшая ее наверх.
Подразумевалось, что фрейлейн должна пройти к себе.
– Проводите меня прежде к рейхсляйтеру Борману.
– Как вам угодно, – горничная кивнула.
Тотчас из пола вырос адъютант и щелкнул каблуками. Ее проводили в гостиную с двумя бюстами фюрера, глядящими на тех, кто входил, и к ней вышел Борман, сосредоточенный, как человек, вынужденно отложивший срочные дела. Они одарили друг друга безмятежными улыбками. Он поцеловал ей руку, задал несколько дежурных вопросов, оставаясь все время начеку, и не ошибся.
– Мне хотелось бы немедленно поговорить с фюрером, – твердо произнесла Маргарита. – Будьте так любезны проводить меня к нему.
Борман кивнул. Это было скверно, но все-таки лучше, чем если бы она отправилась к Гитлеру одна. Идея вызвать ее из Парижа принадлежала ему, Борману, с той только разницей, что он-то предлагал подтолкнуть Гесса; Гитлер же взялся написать сам. Что ж…
Борман прошел с ней в другую гостиную, куда выходила дверь кабинета Гитлера. Здесь бюстов не было. Маргарите сразу бросилась в глаза большая фотография Виндзоров, висящая прямо против входной двери. Еще десятка три фотографий в художественном беспорядке лежало на круглом столике у самой двери в кабинет. Борман прошел в эту дверь, а она присела у столика и принялась рассматривать снимки.
В гостиную вошел Геббельс с папкой и, увидев Маргариту, несколько опешил:
– Грета? Вот неожиданность! С приездом!
– Здравствуй, Йозеф!
Он пожал протянутую руку:
– Прости… я приглашен…
Она кивнула. Через минуту, тоже с папкой, появился фон Риббентроп. Склонившись, коснулся губами ее пальчиков: она заметила, что рука у него слегка дрожит. Он спросил о дороге, здоровье детей. Застывшее красивое лицо казалось кукольным. Он даже не нашел в себе силы растянуть губы хотя бы в какое-то подобие улыбки.
Когда Риббентроп скрылся в кабинете, оттуда вышел Борман, оставив наполовину открытой дверь:
– Фюрер просил вас подождать две минуты. Он сейчас освободится.
– Где сделан этот снимок? – поинтересовалась Маргарита.
Борман наклонился к столу. На фотографии улыбающиеся герцог и герцогиня Виндзорские стояли на живописном фоне из таких же улыбающихся рабочих. Во всей группе имелась лишь одна мрачная физиономия – сопровождающего Виндзоров в их турне по Германии Роберта Лея.