В действительности помещение было чуть ли не в два раза больше, чем казалось, потому что половину его объёма занимала громоздкая аппаратура, немного устаревшая, но действовавшая по-прежнему великолепно.
Он подошёл к пульту и сдул с него пыль. На поверхности одного из приборов он попробовал пальцем вывести надпись, но бросил, как и в прошлый раз написав лишь половину слова. Всё равно новая пыль скоро уничтожит её, подумал он.
Но время шло и надо было приниматься за дело. Не то чтобы он не любил фейерверки, совсем наоборот. Но делать их для кого-то другого было мучительной пыткой. Словно он по кусочкам рвал свою душу.
Тяжело вздохнув и попытавшись успокоиться, он сел в жёсткое кресло пред пультом и включил блок питания. Комната наполнилась лёгким гудением, и разноцветные лампочки вспыхивали то там, то тут, сообщая, что энергия постепенно насыщает автономные функционирующие центры. Щёлкнув жёлтым тумблером, он включил главное поле и выждал, пока оно наберёт полную мощность. После этого можно было начинать запуск ракет.
Сколько же это мне сегодня лет, подумал он, и, вспомнив, поморщился, но тем не менее установил счётчик на соответствующее число запусков, чтобы не сбиться со счёта, если задумается.
Вот, подумал он, как быстро летит время, – и дал первый залп.
Он закрыл глаза и попытался представить, как взвившиеся ввысь десятки гравиракет вспарывают небо над его виллой, комкая, перекраивая пространство в причудливые бутоны неведомых цветов. Гамма красок с преобладающим сиреневым цветом, который он так любил, расплёскивается по небосводу в спокойном, журчащем ритме органной музыки. Небо, – он знал это – как бы надвигается на зрителей, приобретая объёмность и рельефность; и тем, кто на крыше кажется, что они уже не имеют ничего общего с землёй и парят, уносясь всё выше в необозримые дали раскрывшегося перед ними чудесного мира красок и музыки.
Он снова нажал на красную кнопку пуска, но мысль его была уже далеко. Он вспомнил своё детство, радостное как сон, он унёсся туда всем своим существом, и палец его привычным движением нажимал на кнопку через нужные промежутки времени. Ему уже не было никакого дела до фейерверка, потому что он вспомнил простое, но пугающее своей непознанностью небо своего детства.