Однако именно эта особенность делала её изгоем. Люди не любили то, чего не понимали. Их пальцы так и чесались дотронуться, проверить, настоящая ли это чешуя. А некоторые, ведомые злобой и завистью, даже мечтали пустить по ней нож, надеясь стереть с её лица эту странную красоту. Но стоило кому-то лишь подумать о подобном – и в следующий миг клинок Мэриэль уже оказывался у его горла. И тогда даже самые храбрые из задир начинали молить о пощаде.
Авель кивнул, тяжело вздохнул и пробормотал:
– Не лучший день я выбрал, чтобы бросить курить…
Он затянулся из своей трубки, словно пытаясь отложить неизбежное, а затем с силой выбил дверь.
Дом был перевёрнут вверх дном – шкафы опрокинуты, бумаги разбросаны, словно кто-то отчаянно искал нечто важное. От разбитого окна тянулись грязные следы сапог, и было очевидно, что это не Эрвин просто забыл ключ в баре и решил войти окольными путями.
Глаза Авеля тут же заметались в поисках одной особенно важной детали – его новой пары сапог, за которые он заранее внёс аванс Эрвину.
Рут сосредоточенно осматривала стол, а Мэриэль вышла на улицу, надеясь найти следы незваных гостей.
На столе, среди хаотично разбросанных предметов, Рут обнаружила ключ. Девушка провела по нему пальцем, рассматривая, а затем, приподняв бровь, прошептала:
– Он от погреба.
Она подошла к деревянному люку в полу, вставила ключ в замок, и с приглушённым скрипом открыла тяжёлую крышку погреба.
Внизу, в полумраке, неподвижно сидела странная фигура. Существо, сделанное из металла и магии.
Кованый.
На его теле не было ничего, кроме тёмной накидки, которая помогала ему сливаться с местностью и теплокровными существами. Но стоило глазам привыкнуть к темноте, как под тканью проявились гладкие, вылитые из стали мышцы. Его ноги напоминали ноги закалённого легкоатлета, бегущего по сорок километров в день. Всё его существо излучало мощь – он был создан для патрулирования границ и уничтожения неприятеля.
Медленно, почти лениво, он поднял голову и посмотрел на незваных гостей. Однако в его взгляде не было ни страха, ни удивления – лишь холодное спокойствие.
– Полагаю, я теперь свободен? – ровно произнёс он.
Выбравшись из погреба, Кованый объяснил, что у него с Эрвином был общий бизнес, но на расспросы о деталях лишь промолчал. Однако, осматривая помещение, он быстро заметил записку, небрежно прижатую к столу опрокинутой чернильницей.