Я коснулась маминого кольца, висевшего у меня на шее, чтобы набраться смелости вопреки нарастающей панике.
– Я верну её домой, – прошептала я, обращаясь к матери.
А затем метнулась к стене так быстро, как только могла, и запрыгнула на неё там, где она была ниже всего. И, хватаясь за выступы чёрной плитки, с трудом подтянулась выше. Левое плечо пронзило болью, и рана грозила открыться, но всё же мне удалось перебраться через стену целой и невредимой. Я спрыгнула с другой стороны, и на меня нахлынули воспоминания о сестре.
Мама рассказывала, что, когда я была ещё совсем крошкой и лежала неподвижно на плотном одеяльце, Суён садилась рядом и клала свою ладонь мне на грудь, слушая биение сердца. Тогда я обхватывала запястье сестры пухленькими ручками и ножками, словно не желая никогда её отпускать.
В раннем детстве я вечно липла к Суён и во всём ей подражала. Ползать и даже ходить я научилась раньше, чем хотелось бы матери, и всюду следовала за сестрой, которая представлялась мне бабочкой, порхающей с цветка на цветок. Меня тянуло ко всему, что ей принадлежало. Её платья казались самыми красивыми. Её шпильки блестели, словно залитые солнцем волны. Подрастая, я старалась и смеяться, как Суён: сжимая губы, морща уголки глаз, следя, чтобы плечи только слегка тряслись. Я даже пробовала больше читать, надеясь, что научусь мыслить и выражаться не менее изящно, чем моя блистательная сестра.
А потом я выросла.
– Сосредоточься, – прошептала я себе, отгоняя воспоминания, от которых кружилась голова. – Сосредоточься.
В Сонгюнгване стояла тишина. Туман с гор окутывал внешний двор, сгущался под крышами, витал у меня перед глазами. Я поплыла в его потоке навстречу зданию с табличкой «Помещение для слуг», не останавливаясь ни на секунду. Оказавшись внутри, я дрожащими руками нащупала одежду, аккуратными стопками сложенную в сундук, и извлекла оттуда бирюзовый чогори и тёмно-синюю юбку, достаточно свободные, чтобы набросить поверх моего собственного наряда.
Я вышла из помещения для слуг и заставила себя ступать медленно, размеренно, направляясь к воротам, о которых говорил Ёнхо. Стражники почти не обратили внимания на безобидную служанку, и я беспрепятственно вошла во внутренний двор… И замерла на месте.
Всё пространство заполняли женщины, сотни женщин. Они играли на музыкальных инструментах, танцевали, взмахивая длинными рукавами. Их выстроили рядами, и ван наблюдал за ними, развалившись на сиденье за праздничным столом. Его голова покачивалась из стороны в сторону, а на губах играла пьяная ухмылка. «Я поглотил этих женщин, – словно говорило самодовольное выражение лица. – Их кости – прах на моих зубах».