Хозяйка промолчала.
Прошло несколько дней. За это время я кое-как научился обувать лапти. Впрочем, их так и не пришлось долго носить – хозяйка добыла мне откуда-то старые латаные-перелатаные сапоги, выменяв их на пуд жита.
– Сходи-ка ты, парень, в Мостище, – сказала она однажды. – Сестра моя там живет родная. Повидать тебя хочет… Тоже Феклой ее звать. В старое-то время, знаешь как? Имен не придумывали, не то что нынче. Кем поп наречет – тем и будешь. А наш батюшка сильно зашибал. По престольным праздникам так и вовсе не протрезвлялся. Вот и окрестил сестру так же, как и меня…
Фекла Васильевна-младшая, что жила в недалеком маленьком хуторке Мостище, до войны работала в Злынке на фабрике «Ревпуть» укладчицей спичек. На хуторе ее знали мало. И уж вовсе никто не знал, что с приходом немцев она стала связной районного партизанского отряда.
Я пришел к ней поздним вечером, когда солнце село и в окнах загорелись тусклые огоньки. Фекла Васильевна приняла меня как старого знакомого, усадила за стол, налила миску молочного крупяного супа, нарезала хлеба.
Это была еще не старая, красивая женщина – ясные, живые глаза, продолговатое румяное лицо со слегка вздернутым носом, полные губы и светлые волосы, стянутые в тугой пучок на затылке.
– Летчик? – спросила она, покосившись на мои замызганные голубые петлицы, которые я упорно не хотел спарывать.
– Десантник. Парашютист…
– Парашютист? – с неподдельным интересом переспросила Фекла Васильевна. – Расскажи, как же ты забрел в наши края? Все расскажи. Может, помогу тебе…
Я сразу же безоговорочно поверил этой женщине. Отчасти, конечно, потому, что в моем положении попросту не было иного выхода. Но, скорей всего, потому, что вся ее открытая внешность, голос, слова располагали к доверию. Что бы там ни было, я поведал ей всю свою историю. О том, что родом из Москвы, о том, как воевал в бригаде и как переправлялся через Днепр. И даже пистолет ей показал.
Фекла Васильевна-младшая выслушала меня внимательно, не перебивая.
– Так ты, значит, думаешь через фронт? – спросила она, когда я кончил.
– Через фронт ли, в партизаны – мне все равно…
– Добре, – сказала она, вставая и принимаясь стелить постель. – Ложись-ка спать.
– Но вы обещали… – начал было я.
– Ложись, ложись! Утро вечера мудренее!..
Ночью меня разбудил какой-то неясный шум. Открыл глаза – за столом, освещенные тусклым светом самодельного каганца, сидели трое вооруженных людей в штатском. Откуда мне было знать, что в тот раз на чердаке хаты Феклы Васильевны-младшей дневали партизанские разведчики? И что весь наш разговор они слышали от слова до слова.