Щетинин молча наблюдал, как Роман ловко крутанул стакан, его взгляд был сосредоточенным, словно он пытался разглядеть что-то на дне не только стакана, но и этой истории.
– Что за дела ведёт?
– Да всё понемногу. Скупка краденого, махинации какие-то. Говорят, иногда помогает людям спрятаться, если хорошо заплатят. И, главное, за ним ничего толком не числится. Всё с чужих рук делает. Нюх у него звериный – чувствует, когда пора смываться.
Щетинин отпил, обдумывая услышанное.
– Что про посетителей скажешь?
– Посетителей? – Роман нахмурился. – Посетителей там тьма, всех не упомнишь. Но если кто-то крупный мелькал – я бы услышал. А так… Приходят,играют в карты, пьют, с девками крутятся. «Медная подкова» – не то место, куда приличные люди просто так заглядывают. Если кого конкретного назовешь, то не смогу помочь – я там не завсегдатай и местных не знаю. Бывает иногда кто-то и покрупнее, но кабак старается держаться в рамках. Внимание полиции не привлекает, хотя там есть, чем заинтересовать. Григорьев берет на себя по чуть-чуть, но много…
– Ладно, – Щетинин поставил стакан. – Значит, пора заглянуть туда и посмотреть, кто там сейчас ошивается.
Роман усмехнулся:
– Ты осторожнее. Григорьев не любит, когда его дела нюхают. И… Там не всё решает тот, кто за столом в кабинете дела ведет. Есть кто-то, кто молчит, а все слушаются.
Щетинин прикинул: неужели кто-то вроде бармена или девки за шторами дергает за нитки? Щетинин ухмыльнулся в ответ:
– Я тоже не люблю, когда мне мешают работать.
Они выпили ещё по одной, после чего Щетинин поднялся. Время идти дальше.
Щетинин остановился у «Медной подковы», его взгляд скользил по угрюмым, промокшим контурам здания, словно ощупывая их в темноте. Дождь прекратился, но город окутала липкая завеса, от которой мостовая поблескивала, словно смазанная маслом. В воздухе чувствовался густой аромат тления и прели, тянущиеся из зловонных дворов.
«Медная подкова» являла собой двухэтажную громаду с облупившейся вывеской, чей век давно истёк. Первый этаж ощетинился закрытыми ставнями, и лишь скудные лучи света просачивались сквозь узкие щели, словно робкие разведчики. Второй этаж дышал чуть живее – в нескольких окнах мерцал тусклый свет, но остальные зияли чернотой, будто эта часть здания хранила свои тёмные секреты или служила совсем иным целям.